— Я испугался, Фатима. Но я очень прошу тебя, не говори никому.
Я хотела погладить его по голове, но потом смутилась и опустила руку.
— Ужин готов! — прокричала из кухни жена Эшан-хана.
— Не бойся, — прошептала я Икбалу, — об этом будем знать только ты и я.
Несколькими неделями позже Икбалу суждено было уехать. И мне тоже. Это был один из последних наших разговоров.
Как я жалею, что тогда не осмелилась его погладить.
Это случилось в ноябре. Моросил бесконечный скучный дождик, когда Эшан-хан неожиданно позвал меня и Икбала в свой кабинет. Несмотря на всю его доброту и отзывчивость, когда Эшан-хан закрывался у себя в кабинете, то никого к себе не пускал и никто не решался его беспокоить. Так было всегда, и сейчас мы очень удивились.
Мы вошли в маленькое помещение со стенами, побеленными штукатуркой, которое, в отличие от остального дома, загроможденного всякой разноцветной всячиной, было строгим и очень аккуратным. Письменный стол с ровными стопками бумаг, телефон, стул, не очень удобный на вид, все необходимое, чтобы заварить себе чаю. А еще там стоял сильный запах табака. Эшан-хан ходил взад-вперед в нетерпении, глаза у него сияли. В руках он сжимал мяч с разноцветными рисунками.
Мы уже несколько раз такой видели и подумали: «Неужели урок географии?!»
Правду сказать, место для урока было не очень подходящее.
Эшан-хан покрутил мяч и показал на большое пятно желтого цвета:
— Это Соединенные Штаты Америки, — сказал он, — большая и важная страна.
— Я знаю, — ответил Икбал, который явно хотел отделаться от урока, — это там, где пишут песни.
— Там Галивут, — помогла я, — и живут звезды кино.
Эшан-хан показал на маленькую точку на берегу огромного моря.
— Этот город называется Бостон, — продолжил он, не обратив внимания на наши обширные познания, — каждый год здесь присуждается премия, которая называется «Молодость в действии». Ее дают молодому человеку, который сделал что-то действительно нужное, в любой из стран мира. Премию присуждает компания «Рибок».
— Я знаю, — снова вставил Икбал, — они кроссовки делают.
Он уже несколько месяцев мечтал о кроссовках, но они стоили слишком дорого.
— Премия в 15 000 долларов.
— А сколько это рупий? — спросила я.
— Много. Больше, чем мы можем себе представить. В этом году премию присудили Икбалу.
Длинная пауза.
— Мне? — растерянно пробормотал Икбал.
— Да, — подтвердил Эшан-хан, — и знаешь, что это значит? Что теперь ты известен во всем мире и что теперь все знают о том, что происходит в Пакистане, и о нашей борьбе за отмену труда несовершеннолетних. Это значит, что они не посмеют нас тронуть. Это победа, Икбал, и это твоя заслуга. Мы с тобой поедем за премией в Бостон. Но сначала… — он снова покрутил глобус, — мы остановимся здесь.