– Случилось так, что я был понижен в чине. По приказу командующего армией принца де Конде, – вежливо объяснил барон. – Но, как вы понимаете, связано было это понижение не с моими тактическими просчетами.
– Прошу прощения, барон, этого генерал мне не сообщил. Понижение в чине такого офицера?! Несправедливо.
– Когда вы станете вице-королевой Новой Франции, а то и королевой всей Франции, эта несправедливость будет устранена, – исправил свою собственную оплошность генерал де Колен. – А пока что, майор, вверяю вам судьбу одной из достойнейших дам нашего отечества.
– Это и есть самая высокая награда из тех, которые мне выпало удостоиться за все мои военные кампании. Включая и кампании Итальянских войн, под командованием короля Франциска I.
– А вообще-то, майор удостоил чести своей службы пять армий, – заявил доселе молчавший маркграф.
– То есть? – не поняла Маргрет.
– Это значит, что французская армия – пятая, в которой он служит. В нашу армию он поступил на службу в чине полковника французской армии был возведен в чин генерала, но затем неожиданно разжалован до капитана.
– Как вам нравится такая карьера, господа? – обвел де Колен всех присутствующих поднятым бокалом вина.
– Надеюсь, он разжалован не за трусость? – спросила Маргрет.
– За дуэль… с вашего позволения, – уточнил сам майор, – которая для принца де Конде оказалась очень некстати.
17
Боцман был прав: в эскадру действительно набирали очень опытных моряков. На судне только он, Рой д’Альби, оказался из тех, кто выходил в море впервые, а посему чувствовал себя крайне неуверенно.
Чтобы как-то подтянуть его до уровня остальных, боцман приставил к нему медлительного, неразговорчивого, но в то же время опытного и трудолюбивого лотарингца по кличке Пастор. На «Нормандце» все, в общем-то, были людьми набожными, но привычка и потребность этого матроса осенять крестом все и вся, с чем имел дело, к чему прикасался, что намеревался сотворить или уничтожить, смастерить или разрубить, становилась слишком заметной, чтобы не определять отношение к нему.
Однако, отдавая в науку к Пастору выносливого новичка, боцман Кашалот руководствовался, конечно же, не этой странностью, а тем, что, оставаясь опытным палубным, мачтовым матросом, лотаринжец в то же время был прекрасным «парусных дел мастером», который точно умел вычислять размеры всех видов парусов, сшивать их, ставить крепкие заплаты, а заодно шить из парусины отличные штаны и куртки. Человек, обладающий таким мастерством, да к тому же неплохо плотничавший, считался неоценимым. Вот почему, отдавая Роя-Жака Парижанина под его попечительство, боцман искренне рассчитывал, что Пастор превратит его в своего подмастерья.