— А как же: ён сознает, пес его дери, что виноват: ишь, корится приехал…
— И то! А ну-ка ты, слышь, орда, сказывай — чего и как!.. — обратился к Сарсеке Петруха, широко улыбаясь и тяжело дыша от только что пережитого возбуждения.
И Сарсеке, потихоньку и не торопясь, учтиво и мягко повел переговоры. Он делал вид, что во всем спрашивается у Батырбека, который сидел на лошади, понурив голову, и, бледный и осунувшийся, совсем, казалось, не понимал, что у него спрашивали…
Разговаривая по-киргизски с Батырбеком и Карабаем, Сарсеке вел с ними разговор совсем на другую тему. Он давал им разные наставления насчет лошадей и Кунантайки… Мужикам же, не знающим ни слова по-киргизски, он обещал заплатить деньгами все расходы, только требовал снисхождения и справедливости, а также и того, чтобы всю потраву освидетельствовали с понятыми и в присутствии Батырбека и его, Сарсеке…
Мужики даже одобрили такое предложение и заговорили, как старые друзья… А некоторые давали реплики:
— Ишь, остроголовый, дело ведь говорит!..
— А то!.. Раз он, значит, убытки ублаготворит ежели, нам больше и не надо ничего.
Потом они признались и насчет Кунантайки:
— Дыть, как не побить?.. Побили крепко!.. Едва, пес поганый, отдыхался… Дыть, посуди: обида!.. Мы, значит, маялись — косили — все лето, а ён в одну ночь семь стогов разбил. Ладно, что энтот верзила-то убег, а то ему мы больше наклали… Ведмедь окаянный!..
Сарсеке охотно и горячо ругал Байгобыла и Кунантайку, обижался на них, что они причинили убыток Батырбеку, даже соврал, что они уже побили и Байгобыла.
Лежит-де теперь, хворает в ауле… Да и Кунантайке еще попадет… Он, Сарсеке, собственноручно отвозит его плетью…
Мужикам все это пришлось по сердцу. Они вскоре совсем подобрели и выпустили избитого и сидевшего в амбаре Кунантая. Когда он пришел, Сарсеке действительно набросился на него с нагайкой и начал хлестать по чем попало, ругая его на русском языке…
К вечеру было установлено соглашение: Батырбек платит за потраву наличными деньгами, за которыми Сарсеке немедленно отправил Карабая, Батырбека, Исхака и больного Кунантая домой в аулы, а сам с Ахметбайкой остался в залог до завтрашнего освидетельствования потравы…
Но только мужики разошлись по домам, Сарсеке и Ахметбайка, прокравшись во двор старосты и поймав свежих лошадей, уронили заднее звено двора, сели на коней, гикнули, предупреждая лошадей о близости зверя, и весь табун как бешеный, вырвался из двора и вихрем поскакал по знакомой дороге к аулам…
Сарсеке и Ахметбай оставили в награду за мужицкую доверчивость лишь два плохоньких седла да старую хромую лошадь.