Взгляд ее ушел в точку, ему в переносицу. Он неуютно пошевелился, приподнялся, полусел.
— У тебя там осталась девушка?
— Да при чем здесь!.. Все с какими-то глупостями! Какое-то бытовое сознание! Я вопрос решаю! Я хочу понять это мироздание! А ты меня тычешь в житейские мелочи! Успею еще тыкнуться, а сейчас хочу простора! А создавать, делать что-то я могу и там, у себя. Хотя, конечно, не поймут, не те запросы… Впрочем, на понимание и сознательность рассчитывать нельзя: надо бить по мозгам, чтоб искры высекать… из серого вещества! Вторгаться в сознание! А девственная почва для этого — самая благодатная! Созерцание — это хорошо, я его приемлю. Но мое дело — взращивать в человеке ростки индивидуальности!
— Я вот и хотела: ты бы мог… имел возможность… А я бы работала.
Сергей посмотрел пристально на Люсю. Помолчал. Нежно и покровительственно улыбнулся.
— Женщине лучше связывать свою судьбу с тем, кто любит больше небо и землю, чем поиск смысла неба и земли, — сказал он печально и обреченно.
Лицо девушки исходило пятнами. Волновалась: с виду такое ровное безмятежное существо, а приглядишься — все волнуется.
— Мне не нужен, кто любит больше небо и землю…
Люся не успела договорить — вошел Костя Лапин. Он как-то сразу возник с пачкой сахара и батоном около шкафа, и было непонятно: только появился или давно стоял. По Сергею волной пробежал внутренний стыд, даже испарина выступила: он зачитывал Косте эти понравившиеся ему книжные строки, которые только что с печалью высказал Люсе как свои! Слышал ли Лапин конец разговора?
— Прости, Костя, я еще до сих пор замок не сделал, — вскочил Сергей, не давая тугодуму Лапину опомниться. — Но… «муваги» целы. Люся вон стерегла, костьми, говорит, лягу, лучше себя отдам, чем бумаги… — Обидеться на него невозможно: Сережа как бы любя подтрунивал. И взгляд его теплился умилением.
Все же Костя Лапин за минувший год сильно изменился: что-то с ним происходило, замечал Сергей. Раньше полинялый осенний плащ, в котором Лапин щеголял всю зиму в любые морозы, и грубой вязки серая шапочка выглядели на нем неким древним священным убранством, а весь облик казался неустрашимым, попирающим людские понятия. Теперь же старые его одежки — и выглядели старыми, заношенными. А самого Костю впору было принять за человека, давно проживающего без паспорта в теплотрассе.
— Заварку купил! — воскликнул Сергей почти восторженно, словно заварка была его давней несбыточной мечтой. В отношениях с Костей он знал меру насмешничанью.
Люся тотчас вызвалась поставить чайник, но Сережа в порыве великодушия сделал это сам.