Потом умер Нютин отец, а через три года и мама. «Совсем не могу без него, – говорила она, – незачем жить».
Нюта горячо возражала, напоминала о правнуках, уговаривала вспоминать, сколько было лет счастья:
– Ну, разве много таких женщин, как мы? Разве много таких счастливых?
Но мать медленно угасала, совсем не чувствуя интереса к жизни.
– Ты – сильная, – говорила она дочери, – а я… оказалась из слабаков. Отец всегда был защитой, спиной. А ты – ты привыкла за все отвечать и всех прикрывать.
– Нет, – качала головой Нюта, – ты так ничего и не поняла. Вадим был главным и все решал. Он, а не я, был спиной и защитой. И каждый день, проживая с ним рядом, я чувствовала себя самой любимой и самой защищенной на свете.
Лидочка с мальчишками теперь жила на даче – профессия позволяла ей работать на дому: она оформляла детские книги. Нюта брала внуков и уходила то на просеку, то в лес, то на речку. Домашние хлопоты и вечная суета совсем не оставляли времени на грусть и раздумья. Только по ночам она вспоминала свою жизнь и мужа, словно прокручивая пленку назад – подробно, очень подробно, с самыми точными деталями, помня все так хорошо и так ярко, будто вчера, словно судьба отпустила такую ясную память в благодарность за то, что она ее, судьбу, только благодарила и восхваляла.
Засыпая, она снова говорила с ним, перебирая подробности дня – про Лидочку, про мальчишек, про лес и про речку.
Иногда она «отпрашивалась» в Москву: в те дни было два кладбища – родительское и Яворского. Оба – в разных концах города, поэтому поездка делилась на два дня.
Ехала сначала к нему. Открывала тугую низкую калитку, садилась на скамейку и, чуть отдышавшись, говорила мужу:
– Ну, привет!
После поездок она успокаивалась, и на сердце было светло и умиротворенно.
Вечером звонила Лидочка и говорила, что совсем не справляется.
– Мам! Ну, когда? Умоляю тебя, не задерживайся!
Нюта смеялась и обещала приехать назавтра к вечеру, сразу «после бабушки и дедушки».
От станции шла медленно, глубоко вдыхая свежий лесной воздух. И все не могла надышаться, думая о том, какое это огромное счастье, что мальчишки круглый год живут на природе! Но скоро начнется школа, и все это кончится… увы!
Но долго грустить она не умела, ощущая жизнь как огромное благо – значит, будут наезжать после школы, на выходные! В пятницу вечером и за выходные они «наберут». Как всегда делали с родителями.
Дорога была известна до мелочей – серый овальный валун у дома с зеленым забором. Брошенный трехколесный велосипед – ржавый, забытый и грустный.
Заросли уже отцветшего шиповника на углу Садовой и Герцена. И наконец, «кривая» сосна. Которая и вправду была кривой и, конечно, за долгую жизнь так и не выпрямилась.