Деметрий завел странных друзей. В них не было ничего особенного, наоборот, они были простыми людьми, но именно это и делало их странными. Прежде ему никогда не встречались люди, которые были бедны и вполне счастливы этим. Они смотрели на свою бедность как на некую привилегию и относились с жалостью к тем, кто ее лишен. Это было трудно понять.
Их главой был человек по имени Филипп. С Филиппом Деметрий чувствовал себя в своей тарелке. Так как Филипп был чудотворцем.
Однако, как Деметрий отметил с гордостью за своего хозяина, Филипп не мог летать, или создавать вещи из воздуха, или держать огонь у себя в ладонях. А если все-таки мог, то никогда не пользовался такой способностью. Он занимался более практическими делами — исцелял людей. Деметрий сам был свидетелем этого: человек, который был прикован болезнью к постели, встал на ноги и пошел после одного прикосновения Филиппа. Симон, конечно, тоже мог исцелять людей, но делал это с помощью заклинаний, а не прикосновением. Симон вообще избегал физического контакта с людьми, за исключением мальчиков. Он заявлял, что ему это вредно. Говорили, что Филипп мог исцелять прокаженных. Симон при встрече с прокаженным поспешно разворачивался и шел в противоположную сторону. Деметрий считал это вполне разумным, хотя иногда думал, что быть прокаженным, наверное, несладко.
Филипп не был похож на чудотворца. Он выглядел как обычный человек и не брал денег за свою работу. Говорили, что он мог изгонять демонов. Симон не изгонял демонов. Он знал, как их вызывать, что было, по сути, одно и то же.
Филипп не носил одеяния мага, но пользовался заклинаниями. Деметрий слышал, как он шептал обращения к своему богу. Деметрий спросил, из профессионального любопытства, о заклинаниях и удивился, когда ему сказали, что это вовсе не заклинания. Он принял это на веру, но заметил, что имя, к которому обращались, хотя и было ему незнакомо, должно принадлежать очень могущественному богу. Его попросили держать язык за зубами; это считалось богохульством. Он удивился и замолчал.
Размышляя обо всем этом, он пришел к выводу, что из сказанного ими не понял ничего. Тем не менее они ему нравились: они были доброжелательны и не относились к нему как к рабу. Но они не могли и относиться к нему как к своему. Он подумал, не сделать ли ему обрезание, чтобы вступить в их секту, но после злоключений со священнослужителями Кибелы он трепетно относился к своему детородному органу.
Они верили, что грядет конец света, но формулировали это по-другому. В этом, по крайней мере, был смысл. Добрая половина евреев с надеждой ожидала конца света. Даже Симон начал говорить об этом.