— Например, Платон, — продолжал Симон, — выразил свое видение души в изумительной метафоре, с которой вы, возможно, знакомы.
Он подробно остановился на знаменитом образе возничего с разномастными конями и с воодушевлением развивал тему в течение следующего часа. Бокалы наполнялись все чаще. К концу часа торговец пряностями и банкир спали, а молодой офицер в конце стола тщетно пытался опустить свой бокал под нужным углом. Глаза Филоксены, когда она смотрела на Симона, казались влажными и несфокусированными.
Симон подкрепился инжиром и безжалостно приступил к учению Пифагора. Весь месяц его держали в этом доме за ручную обезьянку. Хорошо — он исполнит роль.
Он покончил с Пифагором и, не давая слушателям спуску, через афоризмы Гераклита плавно перешел к беглому обзору учения стоиков, которое недолюбливал. Он уже излагал атомистическую теорию Лукреция, когда молодой офицер собрался с силами, осушил вино и сообщил с неприязнью:
— Мой учитель был стоиком.
— Вам повезло, — дипломатично сказал Симон.
— Он был хорошим человеком. Он знал б-больше, чем вы.
— Вне всяких сомнений.
— Вы их выставили в глупом свете. Стоиков. Они не дураки. Они во многом правы.
— В чем они правы? — спросил Симон.
Молодой человек потряс головой, чтобы прояснить мысли:
— Удовольствие и боль. Это иллюзии. Бессмыслица. В смерти нет ничего страшного. Я в это верю.
— Иллюзии? Бессмыслица?
Другие гости насторожились. Было поздно — слуги давно зажгли лампы. Симон откинулся и смотрел в потолок. Прямо над столом, блестя и переливаясь, с потолка свисал великолепный светильник из цветного стекла.
— Я не верю в это, — сказал Симон, — и не думаю, что вы верите.
Он продолжал рассматривать светильник. Потом на секунду перевел взгляд на обедающих. Все уставились на него. Он снова посмотрел на светильник.
— Глядите! — сказал он.
Что-то юркнуло. Блеснуло в свете лампы чем-то желтым. Что-то уверенно скользнуло между тарелочками из цветного стекла по богато сервированному столу и нацелило свой узкий рот и дрожащий язык на голову молодого человека.
Кавалерист с воплем соскочил с ложа. Филоксена закричала. Гости вскочили со своих мест. Кто-то схватил со стола тяжелый канделябр и бросил его с размаху в пустоту.
Симон сидел неподвижно. Неразбериха прекратилась так же внезапно, как и началась. Гости глупо таращились. Ничего не было видно.
— В чем дело? — спросил Симон.
— Это была г-гадюка, — заикаясь произнес молодой человек. — Вы что, ее не видели?
— Но чего вы испугались? — спросил Симон. — Боль — это иллюзия, а смерти не стоит бояться.