— Верно, — согласился Возница Майер, — надобно задать им жару, иначе мы останемся на бобах!
— Товарищ Майер, — заявила Иоганна, — я категорически протестую против лозунгов времен Макса Гёльца>{177}. Нам известно, что ошеломляющие методы товарища Грота тебе по душе, но сейчас здесь иные времена. Вдобавок тебе неизвестны конкретные обстоятельства, которые здесь сейчас обсуждаются, ты же был на курсах, если я не ошибаюсь?
— Нет, не ошибаешься, — ответил Возница Майер, — все верно, а учиться нужно постоянно, иначе останешься на бобах!
Давид почуял — нашелся союзник, потенциальный, и мигом вставил:
— Если товарищ Майер тоже будет решать мой вопрос, он должен знать, о чем идет речь. Предлагаю: я еще раз кратко изложу события. Итак, я раздобыл билеты на церемонию торжественного присуждения Аденауэру докторской степени, сто…
— Раздобыл — это эвфемизм понятия «надул и выманил», — уточнила Иоганна Мюнцер.
— Я, — продолжал Давид, — рассказал представителям студенчества в Шарлоттенбурге, что многие студенты гумбольдтовского университета горят желанием хоть разок увидеть господина Аденауэра. И это ничуть не надувательство; я только не упомянул о мотивах их горячего желания. Я убедил студентов Технического университета, что во имя неделимой Германии не мешало бы, чтобы они выдали мне сотню билетов. Их я и правда роздал студентам гумбольдтовского университета, девяносто девять штук.
— И уверял ребят, что за твоими действиями стоит партия, — сказала Иоганна.
— Я был в этом уверен, товарищи. Признаюсь, я так считал, иначе я не сказал бы этого нашим студентам.
Иоганна обратилась к остальным членам партбюро:
— Извините, если я отвлеку на минуту ваше внимание, но благодаря ежедневному общению с этим человеком я знаю его чуть лучше, чем вы. Он ловко переиначивает слова, если смысл их вовремя не уточнить. В его черепной коробке есть уголок спецназначения, где хранится запас невероятных идей, с ним нужно быть настороже. Ближе к делу, Давид!
— Так я же о деле толкую, а ты не даешь мне высказаться, товарищ Мюнцер.
— Высказываться, — пробурчал Возница Майер, — позволено каждому, иначе ни черта не раскумекать.
— Итак, — продолжал Давид, — студенты гумбольдтовского университета отправились со мной в Шарлоттенбург. Я их вовсе не подбивал на провокацию, я предложил им дискуссию с Аденауэром, а если он не пожелает, то демонстрацию. Мы обо всем договорились: я ловлю Аденауэра на каком-нибудь подходящем слове, а не ответит он, мы покидаем зал, ничего больше, покидаем зал, своими действиями мы лишь покажем, что он нас недостоин.