Ягоды не стало. У расстрелянного наркома был несовершеннолетний сын Гарик. Затерявшийся в кровавой смуте тех лет, прежде чем бесследно исчезнуть, как и жертвы его отца, он отправил своей бабушке несколько писем, которые начинал одинаково: «Бабушка, я еще не умер…» Жуткий рефрен того безжалостного времени!
Сталин назначил руководителем НКВД партийного функционера высшего звена Николая Ежова, занимавшего должности секретаря ЦК и председателя Комиссии партийного контроля. В новом качестве наркома он продолжал занимать указанные партийные должности; ЦК партии разрешал ему «девять десятых своего времени отдавать НКВД».
Секретарь ЦК Дмитрий Шепилов «грозного и всемогущего» Ежова характеризовал «как маленького, щуплого человека», к наружности которого больше всего подходило бы русское слово «плюгавый». Нарком Ежов окончил один класс реального училища и курсы марксизма-ленинизма при ЦК партии, был малограмотным человеком, но с природной сметкой и умением быть преданным Сталину. До 1927 года Ежов работал в Алма-Ате заведующим орготделом Казахского обкома партии. Писатель Юрий Домбровский, бывший гулаговец, отмечал, что по высказываниям партийных работников, кто сталкивался с Ежовым, — это отзывчивый, мягкий, гуманный, тактичный человек. Невероятно, но именно он породил ежовщину — кампанию Большого террора 1937–1938 годов, лишившую жизни тысячи известных руководителей партии, государства, союзных республик, рядовых коммунистов из рабочих и крестьян.
При НКВД было образовано Особое совещание, которое наделялось исключительными полномочиями одновременного агентурного выявления «врагов народа», проведения следствия, внесудебного разбирательства в отношении «контрреволюционных элементов» и вынесения приговоров, вплоть до лишения свободы на срок до пяти лет и направления в ссылку в отдаленные суровые климатические районы страны. Имеются данные, что только за один 1937 год за контрреволюционные преступления было арестовано 936 750 человек. По обвинению в шпионаже в пользу иностранных разведок в этом же году арестовано около 100 000 человек. Теперь при разоблачении такого количества «шпионов-врагов народа» Сталин и Политбюро ЦК могли быть довольны работой НКВД. Анастас Микоян вспоминал, что при Сталине существовал запрет членам Политбюро ЦК вмешиваться в работу НКВД и звонить туда без его разрешения. Наркомат внутренних дел был превращен в особый инструмент сталинской политики: ведомство наделялось не только широкими правами по выявлению и разоблачению «врагов народа», но и осуществляло санкционированные партией явно незаконные методы в борьбе с «контрреволюционными элементами».