— Есть, вот, — протянула ему еще один документ наша подруга. Полицейский долго и нудно копался в ее документах, когда как Темные силы сзади все еще ржал из-за забавной фамилии капитана, правда, Алсу удавалось его сдерживать.
— Хорошо, — наконец, справился капитан с документами. — Вы почему нарушаете? — вдруг спросил он тоном заботливого, но крайне грозного папочки. — Вам всего, — тут он сверился с документами, — двадцать один год, а вы гоняете так, словно у вас водительский стаж такой. Двадцатилетний.
Ранджи подняла на него темно-карие глаза, обрамленные не слишком длинными, но очень густыми ресницами, убрав с них челку.
— Так вышло, — была краткой она.
— Сегодня у вас штраф, завтра двойную сплошную пересечёте, послезавтра на встречку вылетите, а через неделю что? ДТП? — не мог успокоиться полицейский.
— Может, мы лучше пойдем протокол оформлять к вам в машину? — устало вдохнула водитель танка. Ранджи терпеть не могла оправдываться.
— Пойдем, естественно, — сказал как о чем-то совершенно естественном полицейский. — Еще, наверное, и употребляли?
Его нос вновь зашевелился, вдыхая воздух, как будто бы по нему пытался понять, пьяна ли водитель или нет.
— Не употребляла, — уверенно отозвалась девушка, расстегивая ремень и выходя из внедорожника.
— Ну, мы сейчас это на всякий случай и проверим, — пообещал мужчина, оглядев всю нашу притихшую компанию новым подозрительным взглядом.
— Пи-пи-пилимонкин, — раздался вдруг высокий голос Темных Сил. — Вашу Машу, вот это прикол!
— Чего? — резко развернулся к нам усатый мужчина, уже собравшийся топать следом за Ранджи, уверенно идущей к машине ДПС, в которой сидел его коллега.
— Я так сына назову — Пилимон! — никак не мог угомониться наш штатный идиот, который, как оказалось, в шутку скрутил Алсу, закрыв ей рот — ему казалось, что это такая игра. И серьезность ситуации друг не понимал. — Слышь, зай, если у нас это… сын будет, нареку Пи-ли-мо-ном!
— Мне кажется, или… — медленно произнес мужчина, но не договорил. Мимо нас неспешно проехала белая „БМВ“, в которой в меру громко играла электронная, смутно знакомая музыка начала двухтысячных с каким-то странным женским неразборчивым голосом, что крайне не подходило такой классной немецкой тачиле. В такой „бэхе“ нужно слушать какой-нибудь модный драм-энд-басс или крутой четкий американский рэп на крайняк. Окна машины были полуоткрыты, и на нас с любопытством и лукавством уставились четверо парней, в том числе водитель Николай и распроклятый Адольф Енотыч. Лица у них были довольные, а у последнего счастье просто-таки сияло в наглых глазах, и ехидная лыба была на пол-лица.