Макс по газону метнулся к гаражу, влетел, закрутил головой, вглядываясь в полумрак. Ни хрена не видно. Похоже, отец убрал все до очередного сезона, он порядок любит.
Тут снова раздался Мишкин то ли стон, то ли плач, совсем слабый. Потом залаяла сука.
Макса как кипятком ошпарило. Он клял себя последними словами за то, что стоит столбом и ничего не может сделать, бросился в самый дальний угол, к старой тумбочке, открыл, выволок барахло, развернул ворох тряпок.
Здесь он, никуда не делся. Вот «макаров» с глушителем, да и патроны на месте, все восемь штук. Это добро лежало тут с того майского вечера. У Макса все руки до него не доходили, точно он ждал этого часа.
Макс защелкнул магазин обратно, постоял еще пару мгновений и побежал к березе. Две пули – пустяк, никто и не сообразит, из чего стреляли, а пистолет он сегодня же по частям утопит в болоте, как и собирался. И концы в воду, ищите, вовек не найдете. Да делать этого никто не будет.
– Вызвала, едут! – крикнула Настя ему вслед, когда Макс пробежал мимо.
Он выскочил из ворот, вытащил из-под куртки пистолет, длинный, неудобный из-за глушителя, кинулся к мальчишке. Сука растопырилась над ним, уперлась кривоватыми мощными лапами в землю, отставила тощий крысиный хвост и грызла руку, как простую кость. Она урчала, мотала башкой.
Под ногу Максу попалось что-то мягкое. Он глянул вниз. Юстик, уже неживой, лежит на боку, голова неестественно вывернута, шерсть мокрая от крови, только хвост по-прежнему белее белого. Видно, что его расчесали перед прогулкой.
– Гадина! – Макс врезал суке рукоятью пистолета по башке, но с тем же успехом мог колотить по камню.
Тварь только рыкнула, покосилась на него и сжала челюсти. Раздался тошнотворный треск. На Мишкиных губах показалась пена, глаза закатились, рука странно согнулась куда-то вбок. Макс сжал зубы и приставил глушитель к затылку твари. Она постоянно трясла башкой, дергалась. Макс побоялся стрелять. Он мог попасть в Мишку.
– Чего ты ждешь?! – крикнула Настя.
Непонятно было, видела она оружие или нет, но ей тут вообще делать нечего. Лучше всего Насте уйти в дом и ждать там врачей, полицию, или кто обычно приезжает в таких случаях.
– Не подходи! – заорал он. – Отвали, иди отсюда! Кому сказал!
Макс сам себя не узнавал. Он разве что не обматерил ее, но это подействовало. Настя пропала из виду, скрылась за калиткой.
Макс отвернулся, глянул на полуживого Мишку, на его лицо, перемазанное кровью. Он приставил глушитель к боку суки и два раза нажал на спуск. Пистолет дернулся, тварь завизжала, лапы ее разъехались. Она повалилась на Мишку, но зубы так и не разжала. Зверюга скулила, тяжело дышала, хрипела и продолжала сжимать клыки.