— Простите меня, по я должен отказать вам в этом! — сказал Седельников. — По пути сюда я снесся по беспроволочному телеграфу с Грахамстоуном, откуда будет передано по кабелю мое извещение правлению общества, в котором я имею честь служить. В Петербурге меня будут ждать в строго определенное время, г-н ван Гааген, и вы, конечно, согласитесь, что изменить свое решение при этих условиях я не могу. Что же касается премии лично мне, то она будет уплачена мне не вами, а моим правлением из суммы, полученной от вас за зафрахтование «Океана». Итак, — через два дня мы снимемся с якоря!..
Ван Гааген не ожидал другого ответа от такого моряка, каким был Седельников, а потому не удивился, а только печально вздохнул и пошел к работающим.
Илья Максимович, обойдя все закоулки своего парохода, по трапу сошел на берег и отправился в обычную прогулку вдоль берега, с улыбкой следя за неуклюже убегающими крабами и огромными морскими червями, выползающими на острые прибрежные камни.
Мысли же капитана были в другом месте — там, где свинцовые, холодные волны с злым шипением лизали обледенелый берег низменного острова, где ждали смерти сосланные свободолюбивые и гордые женщины. Там, среди этих голых скал и льдов, осталась та, которую так полюбил он, скитающийся по белому свету, одинокий, не знавший ласки человек. Любовь пришла лишь для того, чтобы причинить ему страдание и заставить его, быть может, всю жизнь оплакивать девушку, им же самим доставленную на проклятый остров.
Но, думая об этом, моряк тотчас же поймал себя на том, что он не так боится за любимую девушку, как подсказывает ему это холодный рассудок. Вспомнил он и то, что за все последнее время он, хотя и часто, но как-то вскользь вспоминал о Разиной, словно разлука с ней мимолетна и что близко время встречи.
Седельников с недоумением пожал плечами и тщетно искал объяснение для своих ощущений. И опять знакомое и необъяснимое чувство внезапной и глубокой радости поднялось в его сердце, вызвало краску на его лице и улыбку на губах.
— Завоюю я свое счастье! — почти крикнул он, озаренный яркой надеждой. — Спасу тебя, любимую, дорогую…
И в порыве радости он протянул руки к югу, и перед его духовным взором предстало прекрасное, полное ума и большой внутренней силы лицо девушки. Он увидел ее во главе целого населения печального острова. Она шла впереди всех, и перед ней рушились все преграды, нагроможденные природой, не знавшей власти человека. Он увидел целые селения из маленьких домиков, над которыми вился дым, увидел трубы кузниц и мастерских и услышал отголоски кипучей деятельности и разумной трудолюбивой жизни изгнанниц.