И вот всего через каких-то восемнадцать лет я вновь увидел тот же ироничный взгляд у мужчины, который подошел ко мне на улице Бонапарта.
— Вы узнали меня спустя столько лет? — удивился я.
Пожалуй, довольно странно услышать такой вопрос от человека, чьи портреты красуются чуть ли не на всех стенах в городе, однако он вполне объясним, если вспомнить, что я всюду сохраняю свое инкогнито.
Взглянув на меня, Жоарис как бы в недоумении нахмурил брови и вдруг решился:
— Не выпить ли нам по рюмочке? Нам ведь однажды уже приходилось…
Немногие в Париже слышали о Бартелеми Жоарисе. Я же словно взял на себя обязательство не потерять его из виду. Обязательство странное, но именно из таких обязательств складываются мои отношения с людьми, которых, как мне представляется, я в чем-то ущемил. Мне известно все то немногое, что успел сделать Жоарис в провинции. Впрочем, я никогда не устаю интересоваться, чем занимаются мои коллеги: мне почему-то кажется, что в отличие от меня они делают стоящее дело.
Бартелеми растрогался — не ожидал, что я так много знаю о нем. Даже выпил за мое здоровье.
— Знаешь, я тут кое-что задумал, пока только так, планы на будущее…
Я смотрел на него с восхищением. Мне ли строить планы на будущее, я и в настоящем-то ориентируюсь с трудом.
— И представь себе, тебя это тоже касается, — сказал он. — Очень мне хочется поставить один спектакль, и потому я давно уже думаю о тебе. Не знаю, когда мне удастся это осуществить, завтра или через десять лет, но я своего добьюсь. И, клянусь, ты получишь в нем роль!
Есть в Бартелеми Жоарисе какая-то одержимость, как в первопроходцах. Они отправляются в край, где все погружено в сон, безжалостно будят землю, воду, небо и все метят своим тавром.
— Пока это только идея, отправная точка. Идея не моя, одной моей знакомой, ей она уже не нужна.
Я догадался, что знакомая эта умерла и что Бартелеми любил ее. Ледяная оболочка, в которой он прежде представал передо мной, начала таять. Бартелеми Жоарис всегда внушал мне страх и, хотя я мгновенно — едва он оторвал меня от созерцания гравюры — пережил обычную метаморфозу, ушел из себя и перелился в него, чувство страха полностью не исчезло.
— Вот тебе сюжет. Тореадор, которому осточертело утверждать свою власть, власть человека над быком, решает выйти на арену нагим и безоружным.
— А дальше? — спросил я после длительного молчания.
У Жоариса вырвался раздраженный жест.
— При чем тут «дальше»? Сколько тебе лет, Франсуа? Это же не детектив. Развязка — опиум для зрителя, неужели ты этого до сих пор не понял? То, что должно быть «дальше», мы будем искать все вместе: ты, я, зрители. И возможно, каждый раз будем находить что-то новое. Ты только скажи, интересен ли тебе замысел сам по себе. А как его осуществить, это мы решим потом.