И все же однажды ночью я услышал этот небывалый, лишенный права на жизнь звук — ангел слетел на землю, идол заговорил.
Обычно мадам Баченова уходит в четыре-пять. В тот день она задержалась, наверно, до половины седьмого, Я тоже не покидал флигеля.
Мадам Баченова — женщина в летах и очень заботится о своей внешности. Однако в самой себе она признает достойным заботы и внимания лишь то, что находится выше талии. Платьев она не носит никогда, только юбки и блузки, холит и лелеет, лицо, волосы, грудь, плечи, пренебрегая всем остальным. Блузки у нее дорогих шелков и изысканных фасонов, а юбки широкие и бесформенные, туфли допотопные, на чулках живого места нет от штопки. Можно подумать, что талию она сделала границей своего тела. Тут она, правда, пошла за природой. До талии она прекрасна, дальше — катастрофа. Бедра расползаются книзу. Отвислый зад, палки вместо икр, развинченная и вялая походка. Она преображается, когда сидит. Каким-то чудом ей удается сделать нижнюю часть тела малозаметной. Но урод, с которым она обречена сосуществовать в одном теле, все равно не дает ей покоя: это чувствуется по ненавистным взглядам, которыми она время от времени награждает свои колени.
Она живет на площади Монсо. Квартира оставляет желать лучшего, но обстановка до последней мелочи выдержана в стиле Второй империи. Со стен царственно взирает императрица Евгения в окружении видов Биаррица. Сердце Ирины отдано эпохе кринолинов: красота ее в то время была бы безупречной, по крайней мере в глазах публики. Она стремится к возвышенному, эта наполовину обделенная женщина, — отсюда ее страсть к высоким голосам, отсюда ее преданность шляпкам. «Я никогда не выхожу с непокрытой головой», — говорит она таким тоном, словно объявляет, что никогда не изменяла мужу.
В тот день на ней тамбурин с вуалеткой — говорят, они снова входят в моду, а мне он напоминает довоенные фильмы с Джуди Гарланд. Волосы, завитые буклями, собраны на затылке. Довольно претенциозно, но ей идет. Мне виден лишь ее профиль, захваченная своим повивальным делом, она вся устремлена к Сесиль. Ее руки двумя лепестками лежат на пианино. Не переставая наигрывать обычный аккомпанемент, она говорит:
— Время пришло, Сесиль, ты готова. Ты должна взять эту ноту, она уже здесь, она близко, тебе осталось только выдохнуть ее, нет ничего проще. Пой, Сесиль, пой! Представь, что твоя гортань растет и расширяется. Ты словно зеваешь во весь рот. Мы на подходе, вершина уже видна.
После ухода мадам Баченовой Сесиль обычно прямо тут ложится немного отдохнуть, сегодня, она отказывает себе даже в этом. Заканчивая занятия, Ирина рекомендовала ей быть поосторожнее, что находится в явном противоречии с ее недавним боевым воззванием.