Как и перед моим отправлением в 1625 год, я задавалась вопросом, по какой причине Мари - тогда еще Мэри - попала сюда. Могло оказаться, что причина этого прояснится только через много лет. Поэтому вполне возможно, что я так и не узнаю этого. С непоколебимой уверенностью я знала только одно: я не позволю Себастиано закрутить с ней. Даже если придется прибегнуть к грязным уловкам.
За обедом - в большой столовой вместе с Мари и ее дедушкой - я узнала больше о Мари, точнее, о здешнем варианте ее жизни. Она сама непринужденно рассказала мне все, что был полезно знать, - за, как она это называла, легкой закуской. На самом деле стол в столовой чуть не рухнул под тяжестью кубков и тарелок, которые то и дело тащили разные слуги. Мари едва прикоснулась к еде, мистер Коллистер также взял маленькую порцию, в то время как я наполнила свою тарелку до краев всеми этими изысканными яствами.
Уже два года Мари была вдовой. Она была обязана своему покойному супругу не только титулом герцогини и огромным состоянием, но и городским дворцом, а также соответствующим шато* в деревне. Генри, который звался в этом времени Анри, был ее дедом по материнской линии и единственным ныне здравствующим родственником. Ее родители умерли так давно, что она и не помнила их. О ее супруге я узнала не так много, кроме того, что он был уже стар и почти все время путешествовал. На стене над буфетом висел его портрет в полный рост, с которого глядел седовласый, угрюмого вида мужчина за сорок с жестким воротником.
(прим.редактора: * принятое во Франции название загородного усадебного дома высшей аристократии и вообще дворянства, часто с парком и винодельческим хозяйством.)
- Таким был герцог, упокой, господи, его душу, - сказала Мари. Это прозвучало не особенно грустно. Видимо, она неплохо пережила его смерть, особенно если учесть, что это было только в ее воображении.
В целом Мари показалась мне умиротворенной и счастливой. Очевидно, она неплохо устроилась в своей второй жизни и ни в чем не испытывала нужды, за исключением, конечно, таких незаменимых маленьких радостей повседневной жизни, как фейсбук, айтюнс и «Как я встретил вашу маму». Но так как она ничего не знала о существовании этих вещей, то, соответственно, не могла их и лишиться. Кроме того, здесь она могла есть из серебряных тарелок (и это не фигура речи, они были действительно серебряными!) и позволить себе самые модные наряды этой эпохи. И она была не одна, с ней был ее любимый дедушка, сопровождавший каждое ее слово лукавой, дружелюбной улыбкой, а иногда и вставляя доброжелательный комментарий. Кроме всего прочего, он расточал десятки комплиментов, даже мне.