Однако Серега не учитывал многого, и присутствие здесь маленького лысого человечка с грустными еврейскими глазами, одетого в белоснежный, туго накрахмаленный профессорский халат, ему ни о чем не говорило. Иначе он не строил бы подобных планов.
— У тебя есть шанс, — потеснив Корейца, выдвинулся на первый план Сан Саныч. — Остальные, дежурившие с тобой в одну смену, уже допрошены с пристрастием, и у них даже взяли кровь на анализ. Догадываешься, зачем? Если ты будешь молчать, мы заставим тебя развязать язык, но после этого не рассчитывай ни на какое снисхождение.
Серега презрительно улыбнулся и отвернулся к стене. Как ловко они его накрыли, как глупого, заснувшего посреди комнаты мышонка стеклянной банкой! Но, может быть, еще не все потеряно?
— Я думаю, он ваш, Израиль Львович, — обернулся Снегирев к доктору.
— Да, — важно кивнул тот, — сразу видно: тип довольно примитивный по уровню интеллектуального развития, но здоровье крепкое. Можно приступать?
— Да, пожалуйста, — кивнул Снегирев, — сегодня обойдемся без лишних церемоний… Последний раз я спрашиваю тебя, животное, ты будешь говорить?!
Он схватил Кларикова за подбородок и повернул лицом к себе. Серега даже удивился, какие, оказывается, сильные, просто стальные пальцы у Сан Саныча, которого он всегда считал гнилым интеллигентом и вообще пенсионером. Кроме того, Молибога постоянно хвастался, что все милицейские умнее, да и подтверждение этому не раз находилось.
— Я дарю тебе последнюю секунду! — медленно чеканил слова Снегирев. — Говори! Тогда дам жить!
«Пугай, пугай, — усмехнулся Серега. — Ничего, я потерплю!»
Слева подошел Мартынов. Ножом разрезал рукав дубленки вместе с костюмом, свитером, рубашкой и бельем, обнажив мускулистую руку охранника.
— Катайте, чтоб без осечек! — приказал доктору злой Пак.
— Не извольте сомневаться, — засмеялся тот и, протерев руку Кларикова спиртом, ловко перетянул ее жгутом и всадил в вену шприц.
Рука сразу словно бы слегка занемела, потом побежали иголочки по пальцам, поднимаясь все выше и выше, и все окружающее постепенно стало терять свой естественный цвет.
— Учти, ты сам это выбрал, идиот, — бросил Сан Саныч, и Серега, чувствуя в ушах гул, как от близко работающих реактивных двигателей, начал проваливаться в душную немую темноту…
Вопреки надеждам Меркулова, сразу улизнуть из казино ему не удалось — когда он уже одетый спускался по лестнице, его сверху окликнул Снегирев:
— Петр Алексеевич! Задержитесь на минутку!
Пришлось подняться наверх. Сан Саныч подозрительно взглянул на объемистый кейс в руке Меркулова и поинтересовался: