Мама проигнорировала вопрос.
- Слава, это было спустя несколько лет после того, как мы познакомились, помнишь?
- Нет, - резко ответила мама, в очередной раз захлопнув дверь в прошлое, как делала всегда, когда о нем заходила речь, - безо всяких объяснений.
Прошлое было минным полем, карты которого разнились. У каждого - своя. Хотя почему, собственно, это должно меня удивлять? Прошлое огромно.
Мои родители собирались свозить нас в Керонксон, в универсальный магазин, и я отправился за Алексом.
Дверь открыла Адриана. Ее светлые волосы сияли, как корона. Приветливо посмотрев на меня сверху вниз, она сказала:
- У меня есть фотография Иисуса. Хочешь посмотреть, Николас?
- Конечно, - ответил я и подумал: интересно, почему моя мама никогда ничего такого мне не показывала?
Миновав переднюю, мы вошли в кухню. Там пахло ржавыми консервными банками. Из мусорной корзины торчали увядшие зеленые кукурузные початки. На столе были разложены фотоальбомы.
- Не стоит, - сказал возникший в дверях Алекс.
- Но я хочу посмотреть, - возразил я.
- Вот, смотри. - Адриана вынула из альбома черно-белую, размером с почтовую открытку, картинку с изображением Иисуса в окружении ягнят и передала мне.
Я с трепетом принял бесценное свидетельство.
- У меня еще есть, - мягко продолжала она. - Это все фотографии Бога... - Она махнула рукой в сторону альбомов.
Я смотрел на нее, ощущая странное волнение.
- Это всего лишь рисунки, - грубо заметил Алекс.
- Поцелуй маму, - прошептала Адриана, забирая у меня открытку.
Вдруг, прежде чем успел сообразить, что делаю, я наклонился вперед и запечатлел поцелуй на ее щеке. Ее голова резко отдернулась.
Мой друг насупился.
- Не буду, - сказал он.
- Почему?
- Потому, - ответил Алекс, пятясь.
Объектом его борьбы был отнюдь не отец.
Теперь брат Алекса Пол - подросток, на четыре года старше нас - пугал меня. Казалось, что радужные оболочки его глаз своей необъятной чернотой поглощали белки. В то лето в футбол не играли. Вместо этого Пол - так же часто - выкидывал фортели. Однажды утром я проснулся, услышав, как что-то стукнулось в мое окно, встал, выглянул наружу. Солнце всходило из-за дальней горы, туман, поднимавшийся от пруда, окутывал дачные домики. Пол в шортах и майке стоял у колодца, подбирал камешки и швырял их в окна, словно нарываясь, чтобы кто-нибудь из взрослых вышел отругать его. Наконец мой отец действительно вышел. Пол, уже замахнувшийся для очередного броска, по мере того как отец, приближаясь, что-то ему говорил, расслабился и опустил руку. Потом бросил камни на дорогу, повернулся и побежал в лес, протягивавший ему навстречу ветви, казавшиеся руками самой дикой природы.