За двадцать минут жизнь в «Под липами» изменилась кардинальнейшим образом. Я застал состояние тяжелого, буйного разгула. В баре гремела музыка, извивались фигуры в блестках и с распущенными волосами. Рулетка вертелась и цокала шариком, и за ней следило восемь пар глаз. По коридорам сновали, покачиваясь, как будто находились на корабле, игриво мурлыкающие люди. Это напомнило вечер встречи выпускников.
Мне не удалось остаться в неприкосновенности, маленький рыжий мужичонка, голубые глаза, редкие зубы сильно вперед, галстук в нагрудном кармане — усадил меня в кресло у входа в казино и стал рассказывать свои впечатления от Лас-Вегаса. Он называл его просто — Вегас.
— А там ведь никто не играет, — сообщил мне рыжий. Я покосился на него с намечающимся интересом. — Вернее, играют, но по маленькой. Эти ящики с ручками, они ведь на сто ударов. Бросил доллар и сто раз бей. А выигрышу радуются как дурни. Пляшут, всех зовут жрать торт. И инвалидов много. Но больше всего — жирных, ездят на низеньких мотороллерах, я сначала им дорогу уступал — думал, и они — инвалиды. Оказалось, мне потом объяснили — жирное жлобье, им лень ходить ногами из павильона в павильон.
— Что ты здесь делаешь?
Я встал перед свирепо подлетевшей Любой по стойке смирно. Я считал, что развлекаю ее гостя. Я ошибался.
Она еще раз оглядела меня с ног до головы. Ничего не сказала.
— Пошли.
Мы сразу же направились к той двери, за которой скрывался в темноте голос гермафродита и куда мне полчаса назад было нельзя. Перед входом она дала мне последнюю инструкцию:
— Войдешь. Прямо к столу, над которым горит лампа. Займешь свободный стул. Руки на стол. Дальше по ходу.
Я понял — начинается работа. Как будто с улицы случайно забрел в стоматологическую поликлинику, и тебя тут же загоняют в кресло.
Вошел. Стол увидел сразу. На краю его высился подсвечник с толстой свечой. Стол окружали спины сидящих. Я решительным шагом направился к нему, по ходу оценивая ситуацию. Свободного стула не было. Неизвестные мне спины обсели круглую столешницу плотно. Я пошарил взглядом вокруг, нашел небольшое полудетское креслице с низенькой спинкой. Главное, втиснуть его в круговую шеренгу без особого скандала. Будем надеяться, что не все тут друг с другом знакомы. Потолкались, как танкеры при входе в Босфор. Я все же как-то утвердился, выпятил локти и двинул лапы по сукну в сторону большого белого листа плотного ватмана, прикрепленного огромными бронзовыми кнопками к столешнице. Лист был расчерчен, как барабан «поля чудес»: круг, в который по внешнему краю вписаны буквы, а внутри опять-таки по кругу — цифры. Между кругами букв и цифр черным и красным цветом было начертано напротив друг друга — «да» и «нет», а также восклицательный и вопросительный знаки. Еще бросилось в глаза, что за границами круга в углу листа отдельно-сиротливо виднелась, причем в поверженном набок виде, буква «ё». Я вспомнил худого старика — меня с ним знакомила Василиса — борца за возвращение этой буквы в реальную жизнь русского алфавита. Тогда он мне показался немного комическим персонажем, из числа охотников за летающими тарелками. Теперь я понял, что все значительно серьезнее.