Однако на пороге стоял не кто-нибудь, а Илья Орехов. Вид у него был недовольный и даже слегка рассерженный. В красивом длинном пальто и кашне в шашечку он по-хозяйски вошел в коридор и вместо приветствия сказал:
– Ты совсем распустилась, Мила. Посмотри, на что ты похожа!
– Уйди, Орехов, у меня депрессия, – вяло ответила та. – Зачем ты пришел? Может быть, это ты хочешь убить меня? – Мила внезапно рассмеялась лающим смехом.
– Мне позвонила Ольга и здорово меня накрутила, – пояснил Орехов. – Якобы мой святой долг ехать и тебя охранять. Якобы кого-то убили в твоем подъезде, и ты поэтому не можешь ночевать одна. А ей ты не разрешаешь приезжать, потому что из-за тебя на нее было совершено нападение. Вот я и приехал.
– На кой черт ты мне сдался? – равнодушно спросила Мила. – Если меня захотят убить, ты вряд ли помешаешь.
– Кому? – сердито спросил Орехов. – Мы ведь уже договорились, что убить хотели Алика Цимжанова!
– Если тебе нравится так думать, я не возражаю. Кстати, а где твой комплект ключей от моей квартиры? – внезапно оживилась она.
– Валяется где-то здесь. Уходя, я ключи с собой не брал.
– Будто бы.
– Неужели после того, как ты осталась одна на этой жилплощади, тебя ни разу не потянуло сделать генеральную уборку? Разобрать углы и коробки? Тогда бы ты и нашла мои ключи.
– Знаешь, Илья, я почему-то не хочу, чтобы ты меня охранял, – призналась Мила, глядя на него тусклыми глазами.
– А кем тебе доводился этот убитый? – с ноткой странной ревности в голосе поинтересовался Орехов. – Ольга сказала, будто бы он у тебя был телохранителем?
– Вот и ты доохраняешься, – вяло ответила Мила. – Так что лучше уезжай, Илья, подобру-поздорову.
– Ну, смотри, это твое решение, – пожал плечами тот и поднялся. – Потом не говори, что все тебя бросили на произвол судьбы. Я ведь помню, ты любишь жаловаться на обстоятельства и всех подряд обвинять в своих неприятностях.
Мила апатично фыркнула и подождала, пока за Ореховым захлопнется дверь. Потом отправилась в комнату и включила телевизор. Шел отечественный боевик со стрельбой и непрекращающимся матом. Где-то на середине фильма зазвонил телефон.
– Все чего-то от меня хотят! – вслух произнесла Мила и сняла трубку.
На проводе оказалась Татьяна.
– Шпатциков меня замордовал, – сообщила она на глубоком выдохе. – Надо срочно варить твою проклятую мазь, иначе будет светопреставление. Он оборвал мой домашний телефон и в поликлинике просто не дает проходу. Ты себе не представляешь! Мне пришлось соврать, что мазь у тебя особенная, и что ее можно варить только в полнолуние, в два часа ночи, когда вороны перестают каркать.