Она слегка приподняла голову и посмотрела на него. В ее глазах он не увидел ничего, кроме своего собственного отражения. Леденящая душу тоска вдруг овладела им от этого пустого, словно стеклянного взгляда. Его пальцы судорожно сжали ее плечо. «Но ведь я знал, что так будет, — напомнил себе он, отдергивая руку. — Главное — это быть вместе…»
Она вдруг резко подалась вперед и, обхватив руками его шею, с силой потянула к себе. Он и опомниться не успел, как они оба лежали на мокрой траве. Вокруг пахло дождем, солнцем и уходящим летом. Ее длинные волосы смешались со стеблями травы. От них пахло не солнцем и не дождем, а ею.
Ее дыхание обжигало его кожу, но ее пальцы были прохладными и легкими. Они разговаривали с ним, как разговаривали прежде, и их прикосновение было для него понятнее всяких слов. Каждая его клетка рыдала от их прикосновения и упивалась ею. Он только сейчас понял, что чуть не погиб от жажды.
«Я верю в целостность материи и сознания», — вдруг пронеслось у него в голове. Эти слова были сказаны ею очень давно, наверное, вечность назад… Может ли материя помочь сознанию вспомнить?
Может или нет — какая разница? Зачем помнить, когда достаточно чувствовать? Чувствовать, ощущать, желать, дотрагиваться до нее — и знать все то, что чувствует она, и слышать музыку ее прикосновений. Он ведь и сам уже ничего не знал, кроме этой музыки, кроме запаха ее волос и вкуса ее кожи. Нет, еще он знал, как вздрагивает каждый ее нерв и как пульсирует каждая ее жилка, он знал каждый изгиб ее тела, он знал… Он знал о ней очень, очень много — того, что он знал, хватит на них обоих.
Он слышал чей-то плач и чей-то смех, но это плакали и смеялись не они — их уже не было здесь. Они были где-то очень далеко, и там, где они были, не существовало ни мыслей, ни воспоминаний, ни даже чувств — только эта бездонная пропасть ощущений и бессознательных, захватывающих радостей.
Их долго носило над самым краем бездны, они дразнили бездну, а бездна манила и пугала их. Кто-то закричал… Они окунулись в горячий поток своих радостей и растворились в нем. Их больше не было — осталась только эта радость, непостижимая и бесконечная, устремляющаяся куда-то за пределы времени…
Ее ресницы вздрагивали, как крылья бабочки под дождем… Тот, кто сказал, что у слез соленый вкус, ошибался.
— Где ты? Где ты? — шепотом звала она. — Ты ведь обещал, что останешься со мной навсегда…
Он открыл глаза и заглянул в ее мокрое от слез, невыразимо прекрасное лицо. Она медленно разомкнула веки, почувствовав его взгляд.
— Где ты? — повторила она, глядя куда-то сквозь него.