Марко взглянул на нее с удивлением, смешанным с недовольством, когда она, прервав поцелуй, высвободилась из его объятий и резко отстранилась от него.
— Что-нибудь не так?
Она не ответила. Распахнув дверцу, она выскочила из машины и бросилась к стеклянным дверям пансиона. Она знала, что сейчас разрыдается, и не хотела, чтобы Марко видел ее слезы. Ее слезы не имели никакого отношения к Марко.
Марко, к ее великому облегчению, не последовал за ней. Закрывшись в своем номере, она бросилась на кровать и дала волю слезам. Вместе со слезами она освобождалась от всех эмоций, накопившихся в ней за последние двадцать пять лет — и проснувшихся к жизни в ту минуту иллюзорного счастья, когда ее губы целовали незнакомца, а ее душа целовала его.
Но он сейчас был с ее дочерью, и этим было все сказано.
Закончив перечитывать сценарий, Габриэле сложил в папку листки, исписанные его размашистым почерком, и положил ее на край письменного стола. Завтра он попросит кого-нибудь из прислуги отвезти это в город и отдать машинистке для перепечатывания. Или нет, лучше он вызовет машинистку сюда — наверняка ей понадобятся разъяснения. Его почерк никогда не отличался аккуратностью, а сейчас он значительно ухудшился и стал почти неразборчивым из-за этого странного возбуждения, которое сопутствовало ему во время работы над новым сценарием.
Он откинулся на спинку большого кожаного кресла, устремив взгляд в распахнутое окно на звездное небо. Ласковый шум океана действовал успокаивающе на его воспаленный мозг. У него плыла голова. Он уже давно отвык от такой работы, какую проделал за последние две недели. Так он работал только в ранней юности, когда трудился над своим романом. Только тогда он был движим амбициями, желанием прославиться и разбогатеть. Сейчас амбиций в нем не было ни на каплю. О каких амбициях могла идти речь, если он уже давно получил от жизни все, что только можно, — славу, богатство, всеобщее признание. Он хотел стать королем — и он им стал. А теперь ему наскучило быть королем. Теперь он хотел быть просто самим собой.
Только в последнее время он начал понимать, что так и не стал самим собой в полном смысле этого слова. Он был совсем мальчишкой, когда ему свалилась на голову вся эта королевская слава. К тому времени он еще не успел понять толком, кто он такой, постичь до конца собственную суть. В девятнадцать лет он уже был достаточно умен и сообразителен для того, чтобы удержаться на волне успеха, но не знал еще ровно ничего о жизни в целом и о себе самом в частности… Ему показалось, что он начал узнавать что-то новое о самом себе, когда встретил ее… Нет, не показалось — так оно и было на самом деле. Ведь только через любовь мы можем познать себя самих, добраться до самой глубины нашего «я», заглянуть в собственную душу. Другого пути к познанию нет и быть не может.