— Вот именно. — Он не смотрел на нее. — Если бы я не был старше тебя почти на двадцать лет, — сказал он, — я бы, наверное, решил, что мы с тобой близнецы, которые в детстве потеряли друг друга и встретились уже взрослыми. Тебе так не кажется?
— Не знаю. Я не знаю, Габриэле, что значит быть близнецами. Я не близнец, и вообще у меня нет ни братьев, ни сестер…
— Быть близнецами — это значит быть… быть очень близкими, независимо от пола. Это значит иметь какую-то особую связь. Это значит быть, в некотором смысле, единым целым… — Он говорил медленно и очень тихо, как будто рассуждал сам с собой. — Близнецы и есть единое целое, пока они в утробе матери. Они неразделимо связаны в течение девяти месяцев, и эта связь сохраняется и после. Даже если они расстаются и больше никогда не встречаются, даже если… даже если один из них погибает. Они продолжают жить как бы параллельно, пусть в разных мирах. Их связь слишком крепка, чтобы что-то могло ее нарушить…
Внезапно он умолк, задумавшись.
— Откуда ты знаешь так много о близнецах? — спросила она.
— Я… Меня всегда интересовал феномен близнецов. Я в свое время читал об этом много научной литературы.
— Но почему они так тебя интересуют?
— Я собирался писать роман о близнецах, — ответил он, глядя в сторону.
— Ты пишешь романы? — удивилась она. — Я думала, ты пишешь только для кино.
Он включил зажигание и снялся с места.
— Я писал романы. Точнее, пытался писать… Но это было очень давно.
— Ты жалеешь, что не стал писателем? — спросила она, уловив, по-видимому, оттенок горечи в его словах. — Ты поэтому относишься так… Я хочу сказать, не воспринимаешь всерьез свои сюжеты?
Он усмехнулся.
— Не знаю, относился ли бы я лучше к своим романам, если бы писал романы.
— Но тебе ведь хотелось писать романы?
— Я думаю, на самом деле мне хотелось лишь одного: прославиться. Тогда я просто не знал другой области, кроме литературы, и думал, что писать книги — это единственное, что я умею делать. — Он откинулся на сиденье, придерживая руль одной рукой. Теперь он вел машину медленно, оглядываясь по сторонам. — Мне тогда не приходило в голову, что в кино, например, есть профессия, очень схожая с профессией писателя. А кино — это быстрая слава и быстрые деньги, чего не скажешь о литературе. Я, по крайней мере, еще не слышал о таком писателе, который бы прославился сразу. Мне же не терпелось прославиться. Безвестность была для меня… Она была для меня чем-то постыдным, позором, который я должен был смыть с себя как можно скорее. Как будто на моей душе лежал какой-то тяжкий грех, который я мог искупить, лишь добившись успеха… Смешно, правда?