— А ведь ты была права, — сказал Габриэле, прибавляя еще одно основание от пиццы к аккуратной стопке на краю стола. — Мне всегда нравилась пицца, но я никак не мог понять, что именно мне в ней нравится. То есть я и не задумывался над этим — я был уверен, что она мне нравится целиком… А оказывается, это все из-за верха. Тесто во всех пиццах одинаковое, от теста только полнеешь, а вкуса мало. Удивительно, как я не додумался до этого раньше.
Вероника сняла ножом и вилкой кусочек расплавленной моццареллы со своей пиццы.
— Мой отец называет это извращением, — сказала она. — Он считает, тому, кто изобрел пиццу, лучше знать, какие в ней должны быть ингредиенты. А тесто — это основа для всякой пиццы. Без теста это уже не пицца, а…
— А верх от пиццы.
— Вот именно, — рассмеялась она. — Конечно, папа говорит это в шутку — ему все равно, ем я пиццу целиком или только верх от пиццы, или верх от чего-нибудь еще, лишь бы я ела. Папе всегда кажется, что я ем слишком мало…
— Мне тоже так кажется, — заметил он, глядя на ее худые плечи и хрупкую шею.
— В самом деле, Габриэле? Я, по-твоему, слишком худая?
Она задала этот вопрос таким серьезным тоном, что он не смог сдержать улыбку.
— Ты скорее хрупкая, Вероника, чем худая, — ответил он. — У тебя мелкая кость, поэтому ты не выглядишь костлявой, хоть ты и худощава… Что вовсе не означает, что ты бы смотрелась хуже, если бы была чуть полнее.
Она сделала несколько жадных глотков из своего бокала, потом посмотрела на него.
— А… твоя героиня, Габриэле? Она хрупкая, или, как это называется, в теле?
— Я не знаю, Вероника, сколько весит моя героиня, и, честное слово, не знаю объема ее талии и бедер, — отшутился он. — Измерять ее параметры, по-моему, не входит в мою компетенцию — это уже дело костюмера, точнее, портного…
— Но я спрашивала не о параметрах — я спросила, хрупкая твоя героиня или нет. Хрупкость — это, по-моему, определение, а не параметр.
— Я вижу, ты неплохо ориентируешься в лингвистике, — заметил он. — Что же касается моей героини… Я думаю, она все-таки хрупкая. Моя героиня красива, а красота всегда в некотором смысле хрупка. Я имею в виду, конечно, женскую красоту. С мужской дело обстоит иначе: вряд ли хрупкие мужчины пользуются большим успехом у женщин.
Он рассмеялся под ее внимательным оценивающим взглядом, думая, что, наверное, каждый человек строит свои эстетические теории, отталкиваясь от себя самого. А уж его, Габриэле, никак нельзя было назвать хрупким.
— По-моему, не совсем правильно разделять красоту на мужскую и женскую, — серьезно сказала Вероника. — Мне кажется, понятие «красота» существует вне пола. Красота может проявляться одинаково и в мужчине, и в женщине. Конечно, есть различия — в телосложении, например. Ты правильно сказал, что по-настоящему красивый мужчина не может быть хрупким физически. Но ведь согласись, у мужчины могут быть по-женски красивые черты — и от этого его лицо не станет менее мужским. Не зря красивые сыновья чаще бывают похожи на матерей. Я вообще считаю, что красота — это прежде всего сознание того, что ты красив. А у сознания как такового нет пола. Точнее, оно объединяет и женский, и мужской пол.