Приглашение Джорджа жить у него в доме и присматривать за Ирис просто с неба свалилось в тот самый момент, когда она была в отчаянном положении, находясь на грани нищеты. Весь этот год она прожила в счастии и довольстве, а кого обрадует необходимость уступить свое место молодой напористой пройдохе, которая, вне всякого сомнения, только и мечтает, как бы ей захомутать Джорджа со всем его состоянием… Вкралась в доверие, наставляет Джорджа, как меблировать дом, сделалась незаменимой — но есть, слава богу, человек, который ее видит насквозь!
Люцилла решительно закачала головой, так что затряслись мягонькие двойные щечки, с гордым и независимым видом вскинула брови и приступила к не менее интересному и более неотложному вопросу.
— Дорогая, ума не приложу, что делать с этими одеялами. Не знаю, как их укладывать, вернемся-то мы только будущей весной. Или все-таки Джордж предполагает наезжать сюда на выходные? Он ничего не сказал?
— Полагаю, он и сам этого не знает. — Ирис считала, что о таких пустяках и думать не стоит. — Если будет хорошая погода, было бы неплохо изредка сюда приезжать. Впрочем, мне все равно. Пускай здесь что-нибудь останется на всякий случай, вдруг мы все-таки приедем.
— Да, дорогая, но следовало бы знать. Потому что, видишь ли, если мы не вернемся до следующего года, тогда одеяла надо пересыпать нафталином. А если мы приедем, тогда этого делать не нужно, потому что будем одеялами пользоваться, а запах нафталина столь неприятен.
— Не беда, мы ими не пользуемся.
— В самом деле, лето было очень жаркое, везде развелось столько моли. Все говорят, много в этом году моли. И ос, разумеется. Хоукинс сказал мне вчера, этим летом он нашел тридцать осиных гнезд… тридцать… только подумай…
Ирис подумала про Хоукинса… крадущегося в полумгле… рука с цианидом… цианид… Розмари… Отчего все возвращается к этому?
Слабым ручейком журчал голос Люциллы. Она уже говорила о чем-то другом.
— …и надо ли закладывать серебро? Леди Александра говорит, так много грабителей… хотя, конечно, у нас надежные ставни… Не нравится мне ее прическа… лицо становится таким неприступным… но я думаю, она и есть неприступная женщина. И нервная какая. Теперь все нервные. Когда я была девочкой, люди не знали, что такое нервы. Мне что-то последнее время не нравится вид Джорджа — уж не собирается ли он заболеть инфлюэнцей? Я спрашивала раз или два, нет ли у него жара. Но, может, из-за дела переживает. И знаешь, он так на меня посмотрел, как будто что-то задумал.
Ирис вздрогнула, а Люцилла торжественно провозгласила: