Он прислонился к стене, ссутулился.
– Я не мог забрать тебя у матери. Ты бы меня возненавидела, а она тебя очень любила. Она бы никогда не причинила тебе зла. – Отец порылся в кармане и достал несколько фотоснимков. – Но я всегда проверял, все ли с тобой в порядке.
Он развернул фотографии веером, и мое детство возникло передо мной, как колода карт: вот я сижу на санках в зимнем комбинезончике, вот я в маскарадном костюме на Хеллоуин, вот мы с Элль едим мороженое перед зданием начальной школы, вот я почти взрослая, иду в художественную школу, а щека испачкана углем.
И еще с полдюжины снимков.
– Ты сам фотографировал? – Я не могла отвести глаз от снимков.
– Я приглядывал за тобой, Кеннеди. Но не хотел навлекать опасность на тебя или на Фэйт. Ее однажды уже похищал орден. Они хотели все знать о ее картинах. Фэйт видела то, что они называли пророческими снами, и она рисовала картины будущего.
Я подумала о записях в книге Фэйт, что предсказывали мое рождение, называли меня белой голубкой.
– О похищении она мне рассказала.
Отец бросил на меня недоверчивый взгляд.
– Теперь ты пятый член Легиона? – спросила я.
Вопрос дался тяжело, но мне необходимо знать.
Мой отец спрятал фотографии в карман.
– Боюсь, что да.
Я закрыла глаза и кивнула, глотая застрявший в горле ком:
– Значит, мне никогда не стать черной голубкой. Хорошо, что я не поспешила и не сделала татуировку.
– Фэйт частенько повторяла, что черные голуби сражаются, когда это необходимо, но белые голубки завершают битвы и освобождают всех нас. И что бы это ни значило, но она всегда говорила, что ты наша белая голубка.
Это ничего не значило в его исполнении. Отец ведь не знал, что я уже прочла записи в книге Фэйт. А вот ей я верила.
– Но это не помешало тебе уйти. – Я произнесла это бессердечно, холодно, но он того заслуживал.
– Надеюсь, когда-нибудь ты меня простишь. Я всегда любил тебя.
Поздновато.
– Когда-нибудь, но не сегодня.
Я прошла мимо него, возводя вокруг себя стену, где вместо кирпичиков стояли пропущенные дни рождения, и дни Рождества, и все ночи, когда мне становилось страшно, а его не было рядом, и нарушенные обещания.
И я никогда этого не забуду.
– А можно потрогать косточку? – попросил Прист.
Мы стояли в библиотеке и рассматривали Азазела.
Габриэль щелкнул кнутом по полу, и Азазел развернулся, завибрировал, как драконий хвост.
– Только осторожно. Кости демонов непредсказуемы, как сами демоны.
Бир бегал взад-вперед перед хлыстом, не зная, что с ним делать.
Прист ткнул пальцем в коготь, и тот отпрянул, спрятался за соседним позвонком.