Сэнди подошла к Джилл и обняла её за плечи.
— Дорогая, он не ненавидит тебя. Всё будет хорошо. Я приготовлю для тебя чай и омлет, — сказала Сэнди, направляясь на кухню.
— Мне никогда не было так... — сказала Джилл. — Я так устала и ... подавлена, будто ревела с момента рождения Райана. Что со мной не так?
— Ему четыре дня отроду. Подожди немного.
Джилл видела своё отражение в окне. Кто эта женщина, смотрящая на неё? Что случилось с Джилл Гаррисон, девушкой, на которую засматривались парни в старшей школе? Что случилось с молодой энергичной женщиной, за которой бегали толпы парней, чтобы сопровождать её на котильон в Нью Йорк?
Джилл попыталась встать, но села обратно в кресло. Это бесполезно. В возрасте двадцати восьми лет она стала немощной развалюшкой.
— Ты в порядке? — спросила Сэнди, выглядывая из кухни.
Джилл откинулась в своём любимом кресле.
— Да, всё прекрасно.
— Гормональные изменения, небольшая послеродовая депрессия. Вот и всё, — заверила Сэнди. — С тобой всё в порядке. Поешь, потом прими душ. Станешь новым человеком без возраста.
Зазвонил телефон, но прежде, чем ответить, Джилл услышала плач из соседней комнаты и поняла, что её свободное время кончилось. Не обращая внимания на звонок, она направилась в спальню.
— Будет легче, — крикнула Сэнди. — Я обещаю.
Джилл не поверила ей. Сэнди просто пытается её успокоить. Вот если бы Райан позволил ей поспать хотя бы полчасика, она смогла бы справиться с чем угодно.
Только тридцать минут, и всё будет прекрасно.
Три часа спустя, после съеденного омлета и разговоров по телефону во время прогулки по парку, Джилл полегчало. По крайней мере, её волосы были чистыми, и она почистила зубы до очередного плача Райана. Лёгкие у её ребёнка определённо были в папочкину родню.
Её взросление было тихим, потому что никто в их семье не разговаривал и не обращал внимания друг на друга. Каждый день стояла такая тишина, что было слышно, как муха пролетает. Она и её сестра с детства учились держать голос и эмоции под контролем. Дети должны быть на виду, но их не должно быть слышно. Если их с сестрой заставали за чрезмерным баловством или они слишком громко смеялись, что было редкостью, их наказывали десятью минутами на деревянном стуле.
Джилл заглянула в кроватку и увидела плачущего Райана. Что делали её родители, когда она плакала? Она прочитала множество книг о материнстве. Её пугало, что она не ощущала тех нерушимых уз, связывающих мать и дитя, о которых ей говорили медсёстры в больнице. Она не чувствовала связи, но больше всего на свете хотела её. Больше всего в жизни она хотела ребёнка, а сейчас не могла даже вспомнить, почему.