У Эллины жутко болела голова, и, чтобы облегчить страдания от последствий вчерашнего загула, гоэта приложила к ней кинжал. Холод клинка немного унял неприятные ощущения, и Эллина смогла открыть глаза и оглядеться.
Определённо, она не помнила, чтобы возвращалась домой. И аккуратно поставить сапоги возле дивана не смогла бы. И пахнуть едва уловимым чужим запахом тоже. Напрашивался логичный вывод: кто-то привёз её домой.
Глаз вычленил записку на столе. После прочтения всё более-менее встало на свои места.
Но гораздо больше, нежели обстоятельства, при которых Брагоньер доставил её на Тенистую улицу, гоэту волновала судьба подруги: соэр сообщил о покушении на Анабель.
Подлечив похмелье, Эллина кое-как привела себя в порядок и понеслась в Следственное управление.
С Брагоньером она столкнулась на пороге его кабинета: он собирался в тюремную больницу на допрос мэтра Варрона.
- Госпожа Ллойда, сделайте посетительнице крепкого чаю. Пусть посидит в общей приёмной. Заодно можете сообщить данные о здоровье потерпевшей - госпожи Анабель Меды, - крикнул секретарю соэр и обернулся к гоэте: - Не думал, что вы так скоро доберётесь. Извините, придётся обождать.
- Конечно, я подожду, - пробормотала Эллина. В горле пересохло, обещанный чай пришёлся бы кстати.
Гоэта никак не могла понять, чего от неё хотят. Брагоньер, вроде бы, куда-то торопился - но смотрел на неё, пристально, выжидающе. Наконец он спросил:
- Как вы себя чувствуете?
- Словно между двух жерновов, - честно призналась Эллина.
- Меньше нужно пить. Скажите спасибо, что не оказались в какой-то канаве с перерезанным горлом!
- Спасибо, - на полном серьёзе поблагодарила гоэта. - Я плохо помню прошлую ночь, но теперь понимаю...
Она осеклась, задумалась, а потом осторожно поинтересовалась:
- Там, на этой улочке... Медяной, кажется. Словом, вы...
Эллина не знала, как спросить, не оскорбив соэра. Туман выпивки рассеялся и вернул череду воспоминаний. От некоторых на щеках гоэты выступил густой румянец, другие же вызвали недоумение.
Цепочка образов обрывалась далеко от Тенистой улицы, заставляя гадать, остался ли запах одеколона на коже только от соприкосновения с чужой одеждой, или между ней и Брагоньером было что-то ещё, кроме поцелуя.
- Это важно? - деланно холодно осведомился соэр. Внутри же он напрягся, подозревая наихудшее развитие событий. Отметил количество ушей вокруг и констатировал неизбежность новой партии слухов о его личной жизни.
- Ну, просто вы... Вы тогда только...