— Взял, но этот документ недействителен. Я консультировался с Левенштейном. Привилегия, которую выдало Гризодубову самодеятельное Южное авиационное общество, в международном праве не признается.
— Может быть, я прав, они охотятся за стабилизатором?
— Андрей, при всем моем уважении к тебе… а почему, скажем, не за пропеллером «не известной никому фирмы» Николаева? Пока у меня много наблюдений, но нет серьезных улик. Если японцы действительно за чем-то охотятся — мне нужно выяснить, за чем. Для этого я должен получить хотя бы крохотный намек, что это… Чисто работают. Просто не знаю, что делать. Зачем военной разведке отсеянные идеи? Это… — помедлил, — с чем же можно сравнить? — Кивнул на небо. — Видишь облака? Это все равно, что похищать облака.
— Любопытно. Хорошо сказано — «похищать облака».
— Меня это не утешает. Нужно идти к начальству, а с чем?
Зубин бесцельно перелистывал журнал. Повернулся.
— А ты уверен, что в вашем ведомстве не знают, за чем охотятся японцы? Сдается мне, что Курново какую-то информацию от тебя утаивает.
— Что ж, мне включить в свою схему еще и полковника? Я и так устал от него.
— Боюсь, еще не так устанешь… И вот что. Тут с нашим братом шибко не церемонятся, меня, кажется, скоро выпишут, долечиваться буду дома… Нам нужно не потеряться в этом городе. Запиши, пожалуйста, телефон, по которому меня можно найти.
Губарев понимал, что рано или поздно то, что возникло между ним и Полиной Ставровой, кончится, но думать об этом не хотел. Сейчас у него в «Аквариуме» был человек, которому он мог до конца доверять. Такой человек ему нужен, пусть даже он сам не знает, чем кончится игра, в которую он ее втянул.
История Полины Ставровой была проста.
Родилась и выросла в Кисловодске, родители были достаточно состоятельны, и ей с сестрой с пяти лет давались уроки музыки. Потом у младшей, Полины, обнаружился голос и артистические данные — и она стала брать уроки пения. Дальше — больше: увлеклась театром, играла в любительских спектаклях, в семнадцать против воли родителей уехала в Петербург — в надежде на артистическую карьеру. Увы, путь был обычен: в театральную студию Полина не попала, поступила в «Первую в России спецшколу шансонеток, цыганского пения и фантастических танцев». Весь курс длился пятнадцать дней. После школы стала пробоваться в музыкальные театры — не прошла по конкурсу. Пела в ресторанах, подрабатывала на званых вечерах. Наконец как будто повезло — получила сезонный ангажемент в «Аквариуме».
Однажды, когда она ждала его в пустой грим-уборной, он решился на объяснение.