— Мартин, делайте то, что вы сочтете правильным. Если вы решите, что должны рассказать Роберту — расскажите ему.
— Что ж, это мои проблемы. Я бы хотел… — начал Букер. Потом замолчал, посмотрел на часы, и встал.
— Чего бы вы хотели?
— Чтоб мы не стали противниками. Для начала.
Она тоже встала. Он формально пожал ей руку и взял портфель.
— Могу ли я дать вам совет? Если у вас есть какие-то другие… небольшие проблемы в прошлом, я бы посоветовал вам закончить сделку немедленно. Роберт раскопает их, рано или поздно, без моей помощи. Назовите цену, договаривайтесь и уходите.
— У меня нет никаких проблем.
— Я слышал… впрочем, неважно, что я слышал. — У двери он задержался. Взгляд его был серьезен. — Если Артур сделал то, что я думаю, не пренебрегайте этим, Алекса. Это был дар любви. Может быть, самый ценный из всех, что он вам оставил. Кто бы мог подумать, что старик способен на такой романтический поступок! — Он отвел взгляд. — Когда все будет кончено, — тихо сказал он, — возможно, мы сможем узнать друг друга немного лучше, поговорить о чем-то ином, кроме состояния Баннермэнов. Я бы очень этого хотел.
Я тоже, подумала Алекса. Чем больше она узнавала Букера, тем сильнее он ей нравился, но ей трудно было даже представить, что насущные проблемы когда-то закончатся. Пройдут годы, прежде чем они разрешатся, если они разрешатся вообще, как утверждает Стерн, а Букер, несмотря на его очевидную симпатию к ней, был на стороне противника.
— Возможно, — сказала она, позволив ему — и себе — мгновение надежды. — Но до этого пройдет много времени.
— Я человек очень терпеливый. И воспринимаю это как проявление сдержанного оптимизма, если вы не возражаете.
Она улыбнулась. — Не возражаю.
— Хорошо. — Он помолчал. — Будьте осторожны, Алекса. Я знаю, что говорю.
Он вышел. В тот же миг, когда за ним захлопнулась дверь, она разрыдалась, как будто стремилась наверстать все годы, что она не плакала, словно сегодня был день похорон отца, и она делала то, что действительно хотела сделать, словно она стояла над могилой Артура, и не сдерживала упрямо свои чувства, чтобы не выказать их перед его родными.
Теперь она знала, как сильно Артур ее любил. Она не предаст его, чего бы это им стоило.
Букер мрачно разглядывал свои ботинки, избегая смотреть Роберту в глаза. Он больше не был уверен, на какой он стороне, впервые в жизни, и чувство, которое он при этом испытывал, было весьма тошнотворным.
— Похоже, она вела совершенно обычную жизнь, — сказал он по возможности твердо.
— Мне следовало послать кого-то другого.