Повисло молчание – неопределенное, тягостное. Нужно было как-то разрядить обстановку.
– А что, – выдавил улыбку мутант, – может, нам в Ильинское заглянуть? Оно же рядом тут.
– С какой целью? – насторожился Тим.
– Да извиниться хочу…
– Перед тем «диким», кому ты хлев спалил? – вспомнила рассказ мужа Сашка.
– Ага, перед Макусином. Он ведь так и думает, что я это нарочно сделал, надо бы объясниться.
– Это опасно, – нахмурился провожатый.
– Так я тебя с собой и не зову, – не удержался от колкости Глеб.
– Опасно для тебя, – сказал Тим. – Я в любом случае пойду с тобой, но…
– Не надо, Тим, – вмешалась Сашка. – Он никуда не пойдет.
– Это еще почему? – почувствовал нарастающее раздражение мутант.
– А ты сам подумай. Ты собираешься идти извиняться, ведя за собой охранника с автоматом. Еще прикажи Макусину встать лицом к стене, положив на затылок руки. И скажи: «Или прости меня, или я тебя расстреляю».
– Скажешь тоже, – буркнул Глеб. – Я ведь уже говорил, что один хочу пойти, без Тима.
– И без меня, конечно же?
– Разумеется.
– Щас! Уже сходил.
– Не думал, что у меня будет такая сварливая жена.
– Что?!. – вспыхнула Сашка. – Никто тебя насильно не женил!
Девушка повернулась и зашагала к лодке. Глеб только скрипнул зубами. Настроение испортилось окончательно. Разрядил, называется, обстановку!..
Послышался подозрительный треск.
– Что это?.. – недоуменно уставился куда-то в сторону Тим.
Глеб повернул туда голову. Трещала охваченная пламенем хвоя молодого ельника, росшего шагах в двадцати от них.
– А вот, – раздраженно тряхнул головой мутант, – такой я кудесник. Уничтожаю любого врага на расстоянии. Об елку ведь можно уколоться? Значит, враг. Сейчас и реку спалю, чтобы не утонуть.
– Я, если честно, не верил, – пробормотал Тим. – Думал, байки.
Глеб впервые видел провожатого не хмурым, а удивленным, даже растерянным. Это его невольно позабавило, злость сразу прошла.
– Что, и про реку поверил?
– А кто тебя знает, – с опаской посмотрел Тим на мутанта.
– Вот-вот, – кивнул Глеб, – правильно опасаешься. Так что будь аккуратней, не зли меня попусту. – Он подмигнул провожатому и пошел к лодке, просить прощения у Сашки.
В Ильинское, конечно, заезжать не стали. Глеб даже в ту сторону смотреть не стал, ему было откровенно стыдно. Не столько за то, что спалил тогда приютившему их с Пистолетцем Макусину сеновал вместе с хлевом – в конце концов, он сделал это и впрямь не специально, не подозревая еще о своих пирокинетических способностях, – сколько за то, что начал теперь этот нелепый спор, также закончившийся пожаром, по счастливой случайности не принесший никому вреда. Хорошо еще, что Сашка его, идиота, простила. Нет, ну в самом деле, что на него нашло? Прям какая-то шлея под хвост попала!.. Надо учиться себя сдерживать, не дело это – срываться на окружающих, особенно на Сашке, она-то уж точно ничем такого к себе отношения не заслужила.