― Чье же сердце я разбил? ― спросил Кит. ― Ваше, мэм?
― Мое? С ума сойти можно, ― воскликнула она. ― Если оно не разбилось из-за маркиза, который обращался со мной как с принцессой, никогда не упрекнул меня ни за один потраченный на меня пенс, не считая прекрасного подарка при расставании, поскольку мы расстались, и ни одного слова упрека ни с той, ни с другой стороны, он-то знал, что пристало леди… ― Она замолчала, не в силах снова найти нить своего рассказа, и спросила:
― На чем я остановилась?
― Вы говорили, ― пришел на помощь Кит, ― что ваше сердце не разбилось из-за маркиза.
― Нет, не разбилось! И маловероятно, что оно разобьется из-за мальчишки, едва выросшего из коротких штанишек, как вы, даже если бы я была на десять лет моложе, ― выпалила она, оценивая свой возраст весьма приблизительно. ― Вы разбили не мое сердце, а Кларино, хотя и мое тоже кровоточит из-за нее. Поэтому я здесь, милорд, и для меня не слишком-то больше удовольствие испытывать все эти толчки и рывки, путешествуя в этой желтой колымаге, мне, которая привыкла ездить в собственном экипаже, обитом бархатом и запряженном четверкой лошадей, вы нанесли удар моим чувствам, потому что я вынуждена унижаться, и только материнские чувства заставляют меня идти на это!
Эти последние слова окончательно избавили Кита от желания выяснить, кто этот маркиз, так роскошно содержавший миссис Алпертон. Он начинал было думать, что это дело, в чем бы оно не заключалось, не окажется слишком серьезным: но теперь понял, что был излишне оптимистичен. Когда миссис Алпертон, пошарив в кармане своей мантильи, протянула вырезку из газеты, ему, и не заглядывая в нее, стало ясно, что это такое. Но одно мгновение в его голове промелькнула ужасная мысль, что Ивлин, с присушим ему безрассудством, сделал неведомой Кларе предложение, и призрак судебного иска за нарушение обещания жениться неумолимо возник перед ним.
― Вы змей! ― объявила миссис Алпертон. ― Гнусный обманщик, городской житель, который соблазнил бедное невинное существо ложными обещаниями!
― Чепуха! ― отрезал Кит, обретая спокойствие.
― Ах, чепуха! А сейчас вы заявите, что и не избегаете ее?
Кит не колебался с ответом, потому что, какое бы безумство Ивлин ни совершил, нельзя было поверить, что он соблазнил невинную барышню, или, скорее, что дочь миссис Алпертон отвечала подобному описанию.
― Именно это я и заявляю, ― твердо выговорил он.
― Когда вы приняли мою дочь под свое покровительство, милорд, вы обещали, что будете о ней заботиться!
― Так что же?
Краска залила ее щеки, придав им оттенок, близкий к цвету ее мантильи, но вступивший в противоречие с румянами, к которым она явно испытывала слабость. Глаза ее сузились и она сказала угрожающе: