― Слишком поздно, ― печально сказала она. ― Вы растратили на меня свою любовь, мой бедный Бонами! Это написано у вас на лице и, разумеется, это меня не удивляет!
― Ничего подобного! ― решительно сказал он. ― Вы меня не правильно поняли. Я привык к мысли о том, что мое положение безнадежно, ― почему же вы удивляетесь, что я так ошарашен? У меня просто замерло сердце! Я спросил себя, неужели возможно, чтобы самое сокровенное мое желание когда-нибудь исполнилось? После мгновения восторга я снова упал духом, поскольку понял, насколько абсурдно надеяться, что в моем возрасте можно получить то, чего я не смог добиться, когда был молод, и ― смею думать ― не таким уж безобразным.
― Совершенно верно! Уже тогда вы модно одевались, а немного позднее стали первым модником!
― Ну, ладно, ладно, ― сказал он. ― Я явно польщен. Я всегда стремился к тому, чтобы все у меня было самого лучшего качества, но вы же знаете, что утонченный вкус вырабатывается с годами! Увы, это так!
― Чепуха! ― живо сказала она. ― Вам пять-десять три года, вы всего на десять лет старше меня! Очень подходящий возраст!
― Но за последние годы я стал несколько тучным! Вы же знаете, что я больше не езжу верхом и стал быстро уставать. Кроме того, я чувствителен к сквознякам и в любой момент могу протянуть ноги, ведь у меня сильное сердцебиение!
― Да, вы слишком много едите, ― она кивнула головой, ― мой бедный дорогой Бонами, давно пора о вас позаботиться! Мне всегда казалось, что у вас должно быть железное здоровье, если вы выдерживаете подобный рацион, и я очевидно права, потому что, в отличие от Денвилла, вы даже не страдаете подагрой, а выпиваете в два, ― если не в три, ― раза больше, чем он!
― Нет, нет! ― слабо запротестовал сэр Бонами, ― не в три, Амабел! Я признаю, что ем больше Денвилла, но не забывайте, что он был слабого телосложения! Поймите же, я человек крупный и должен много есть, чтобы поддерживать силы!
― Просто вам так хочется, ― с ангельской улыбкой сказала она, ― но будьте осторожны, как бы не получить апоплексический удар!
С ужасом уставившись на нее, он решил использовать свой последний козырь.
― Ивлин, ― произнес он, ― вы забываете об Ивлине, моя дорогая! И о Ките тоже, хотя я полагаю, что он относится ко мне с большей симпатией, чем Ивлин! Но вы должны понимать, что Ивлин не перенесет этого! Он от одного моего вида изменяется в лице! Разве я не знаю, что вы души не чаете в своем сыне, и могу ли я послужить причиной вашего разлада с ним!
Такая благородная самоотверженность не произвела никакого впечатления на леди Денвилл, и она ответила: