— Вы знаете, как действует эта машина? Просто нажмите на кнопку обратного хода.
— Знаю…
Он кивнул и вышел из комнаты.
Я сел за стол, нажал кнопку и стал внимательно вслушиваться в голос человека, роль которого я играл.
I оно с был четкий, хорошо поставленный, авторитетный. Он явно что-то диктовал своему маклеру. Я не вслушивался в слова, не интересовался содержанием речи. Я сосредоточил свое внимание на интонациях, паузах, на качестве его голоса. И не сомневался, что легко смогу сымитировать этот голос. Прокрутив ленту четыре раза, я решил использовать чистый отрезок ленты на катушке, переключился на запись и голосом Фергюсона продиктовал ряд распоряжении по купле и продаже каких-то несуществующих акций, затем перемотал пленку и прослушал ее от начала до конца, отойдя к окну и глядя в сад. Я узнал, где началась моя запись, по именам Бонда и Шера, придуманным мной.
Когда я нажал кнопку «стоп», появился Маззо с неизменным столиком на колесах.
— Пахнет очень вкусно, Маззо, — сказал я голосом Фергюсона. — Надеюсь, что запах меня не обманет.
Маззо в это время накрывал на стол. Он так резко повернулся и уставился на меня, что у него из рук выпала салфетка.
Господи! — воскликнул он. — Вы меня напугали! Я мог бы поклясться…
— Поторопись, Маззо, — сказал я все еще голосом Фергюсона. Я голоден!
Он продолжал таращить глаза.
— Вы говорите точно так, как босс, — пожаловался он.
— Я этого и добивался.
Я уселся за стол. Возле моей тарелки лежал еще один чек на тысячу долларов. Пряча его в бумажник, я заговорил уже своим голосом:
— Ну же, Маззо, пошевелитесь! Не глядите на меня быком. Я голоден.
Днем, не снимая маски, я играл в теннис с Маззо.
За домом было четыре теннисных корта, огороженный высокими живыми изгородями. Маззо играл неплохо, но мне удалось обыграть его дважды. При подаче я случайно поднял глаза и заметил Лоретту, которая стояла на балконе и наблюдала за игрой. Я помахал ей рукой, но она не ответила, а когда мне удалось снова взглянуть туда, ее уже не было.
Закончив игру, мы с Маззо вернулись в дом.
— Если мы столкнемся с дворецким, — сказал Маззо, — не останавливайтесь. Его зовут Джонасом. Он близорукий и уже очень старый.
Действительно, когда мы вошли в просторный холл, я увидел высокого, важного негра со снежно-белыми волосами, который направлялся к главному салону.
— Добрый день, мистер Фергюсон, — сказал он, останавливаясь. — Могу ли я сказать, как рад вас снова видеть…
Я махнул в его направлении и прошел к лестнице. Оттуда голосом Фергюсона я сказал:
— Я рад возвратиться, Джонас.