Когда гроб поехал в печь, я опустился на колени. Я не произносил молитв с детского возраста, но за Лоретту я молился искренне.
Проклятый пудель начал тявкать.
Подыскивая проникновенные слова для молитвы о Лоретте, я услышал, как миссис Харриет сказала собачке:
— Тише, дорогой! Надо уважать мертвых…
Прошло еще два дня…
Я ел, сидел на балконе, читал и ждал.
На третий день, когда я сидел на балконе после завтрака, я заметил, как подкатил «ролле». Появился Джонас с чемоданом, который он сунул в багажник. Потом на крыльцо вышла миссис Харриет с пуделем на руках. Она задержалась, чтобы сказать что-то Джонасу, тот поклонился. Она села в машину, и ее увезли.
Как же я обрадовался!
В комнату неслышно вошел Маззо.
— Вы сегодня поедете в офис, — сказал он. — Наденьте маску.
Он сам подвез меня на «ягуаре» к парадному входу в офис, где охрана провела меня через толпу ожидающих репортеров. Как всегда, раздавались просительные голоса и щелкали киноаппараты.
Мы поднялись на лифте, и Маззо провел меня до офиса Фергюсона, где я увидел за письменным столом Джо Дюранта.
— Входите, Стивенс, — сказал он, кривовато улыбаясь мне. — Садитесь.
Он указал мне на стул.
Я уселся.
— Я должен поблагодарить вас за ваше превосходное представление на похоронах, — сказал Дюрант. — Я понимал, каким это было для вас мучением…
Я посчитал, что мне нечего на это ответить, и промолчал.
— Мистер Фергюсон вернулся, — продолжал Дюрант. — Вы свободны и, как минимум, две недели можете заниматься чем угодно. Вы показали себя весьма ценным сотрудником, мы вами весьма довольны.
— Благодарю вас, сэр, — сказал я.
Дюрант наклонился вперед и расстегнул портфель, из которого достал чек.
— Вот ваше жалованье за первый месяц, Стивенс, плюс небольшие премиальные.
Я поднялся и взял чек. Он был выписан на десять тысяч долларов.
— Благодарю вас, сэр, — повторил я, пряча чек в бумажник.
— Вы свободны. Маскарад не нужен. Вы найдете свою одежду во второй ванной комнате, дальше по коридору. Переоденьтесь.
Его недобрая улыбка чуть приподняла кончики тонких губ.
— Предполагается, что из города вы не уедете. Не будете разговаривать с прессой. Ничего не расскажете о своей работе.
— Да, сэр.
— О’кей, Стивенс, бегите и хорошо проведите свободное время.
Я прошел к двери, затем остановился.
— Будьте любезны передать мистеру Фергюсону мои глубокие соболезнования по поводу утраты его жены.
Улыбка исчезла.
— О’кей, Стивенс, бегите…
Я потратил три следующих часа на приобретение гардероба. На Парадиз-бульваре имелся огромный универсальный магазин «Все для мужчин», и я решил не скупиться. Наконец, решив, что теперь у меня есть все, что требуется, я отнес пакеты в «мерседес» и поехал в свой коттедж.