— Якоби попросил меня посмотреть, не отличается ли одна пуговица от других, — произнес Виленский с раздражающим спокойствием. — Вы хотите, чтобы я ответил вам, Лепски?
Тот еще дважды переступил.
— Что?
Вы в комиссариате не умете смотреть.
Лепски издал звук, как кошка, на которую наступили.
— Неважно. Отдайте мне пиджак!
— Вы ни на что не годитесь, — продолжал Виленский, — потому что, если бы вы посмотрели, то заметили бы, что на пуговицах есть, номера серий.
Лепски широко открыл глаза.
— Ну и что?
— Если бы вы внимательно осмотрели эти пуговицы, мне не пришлось бы терять время.
— Ладно… Согласен, мы не умеем смотреть. Отдайте наконец пиджак.
— Одна из пуговиц другой серии, чем на пиджаке и запасных. Я вам советую сравнить номер этой серии единственной пуговицы и номера серий на пиджаке, который есть у Левина.
— Это будет доказывать, что Брэндон или кто-то другой срезал пуговицу и положил ее вместе с запасными… так?
— Возможно, но лучше проверить пуговицы у Левина.
— Проверим. Отдайте пиджак.
Виленский снисходительно улыбнулся.
— Но это не докажет, что Брэндон и есть ваш убийца.
Лепски сжал и разжал кулаки.
— Что?
— Пуговица, найденная на месте преступления, которую дал мне Хесс, из другой серии. Они не соответствуют ни пуговицам Брэндона, ни Левина. Значит, вы напрасно теряете время.
— Ну ладно, тем хуже, — сказал Лепски, идеей фикс которого было выступить по ТВ. — У меня нет времени. Где пиджак?
— Вы, из центрального комиссариата, — сказал Виленский, — всегда стремитесь к рекламе. — Когда я был молодым фликом…
— Да, я знаю… Были вы и Шерлоком Холмсом. Боже, где же пиджак?
Вздохнув, Виленский поднялся и подошел к шкафу. Он вытащил из него пиджак, который Лепски вырвал у него из рук.
— Я передам, — сказал Лепски, выскакивая из комнаты.
Спускаясь, он наткнулся на телефонную будку. Он вспомнил, что не предупредил Кэрролл. Он остановился и позвонил домой. Когда она ответила, он сказал:
— Дорогая, открой широко ушки…
— Это ты, Лепски?
Лепски имитировал выстрел из ружья.
— А кто же еще? Этот мерзавец — молочник?
— Лепски. Прекрати говорить гадости и шуметь. Ты меня оглушил.
— Хорошо! Хорошо! Слушай…
— Слушай меня ты, — твердо сказала Кэрролл. — Ты занимаешься тем, что сказала Мэхитабель?
Лепски распустил узел галстука.
— Кроваво-красная луна? Черное небо? Оранжевый песок?
— Я рада, что ты не забыл, — сказала она. — Ну и как ты, продвинулся?
— Все хорошо. А теперь слушай меня…
— Как это… все хорошо? Что это означает?
— Ты меня слушаешь или нет? — заорал Лепски. — Я буду участвовать в передаче Пита Хамильтона сегодня вечером в девять часов. Я! Ты слышишь? Я…