Это был монстр. И этот монстр смотрел на нее… с теплотой! Как если бы исчадие ада протягивало к тебе ладонь…
– Матвей зовет на следующих выходных обмывать новое звание.
– Дослужился-таки до полковника? – Ее губы дрогнули в улыбке. Она исподволь взглянула на Сомова, будто робела посмотреть открыто. Никто в городе не сомневался, что у них роман. Дочь ходила довольная, как объевшийся сметаны кот. А сама Лика толком не понимала, что между ними происходит.
В последние месяцы они много общались. Лика чувствовала заинтересованность Сомова, да и сама начинала испытывать к нему нечто большее, чем просто симпатию. Но они оба не предпринимали никаких попыток для сближения, будто боялись сделать неверный шаг и нарушить хрупкую гармонию.
Лика никогда не встречалась с мужчинами старше себя. Она выбирала молодых и выстраивала отношения так, как ей хотелось. Да, какие, собственно, отношения? Ей требовался только секс, без прелюдий и задушевных бесед. Она всегда управляла ситуацией, будучи взрослее и мудрее, а молодые мальчики с готовностью поддавались.
С Сомовым все иначе. С ним она была на равных, а может, даже чуточку глупее. Во всяком случае, когда он смотрел на нее, как сейчас – прямо и спокойно, она чувствовала себя студенткой, влюбленной в преподавателя.
Под белым шатром расположившегося на пирсе кафе было душно, и они устроились на открытой вытянутой площадке, далеко выступающей в море. Постепенно темнело. Голубые волны отражались в стекле бокала, из-за чего желтое вино переливалось мерцающим синим.
Мимо столика прошли отец и маленький сын.
– Пап, а русалки есть? – спросил ребенок.
– Нет, русалок не существует!
Лика перегнулась над столом, заговорщицки прошептав Сомову:
– Какой глупый отец, зачем-то соврал сынишке. Как это русалок не существует? Едва стемнеет, такие русалки повыползают, мама не горюй. И чем красивее, тем дороже.
Сомов сдержанно улыбнулся, а Лике внезапно захотелось плеснуть на него вино, чтобы вывести из равновесия, встряхнуть, сдернуть строгую маску с его лица.
Хмель несильно ударил в голову, разгоняя по венам давно забытое томление. Этим летом она ни с кем не флиртовала, не закрутила роман. После суда над Бажиным с Лики будто содрали кожу, и ей, трепещущей от боли, требовалось время, чтобы нарастить новый защитный слой.
Она винила себя, хотя здравый смысл подсказывал: ее вины в случившемся нет. Это дочь повела себя глупо, решив сыграть в игру с превосходящим по силе противником. И для чего? По какой причине? Лика тысячу раз спрашивала дочь, пытаясь выяснить, зачем ей понадобилось притворяться так называемой Осой, но добиться внятных объяснений не смогла.