— Здесь очень плохой сигнал, — виновато потупилась она.
— Ничего страшного. Прежде всего, я хочу извиниться за свое недавнее поведение.
— Ты что-то сделал не так?
Кит разглядывал свои руки.
— Я не знал, что с тобой случилось. Я несколько лет провел за границей и вернулся в Англию всего несколько месяцев назад.
— И кто же сообщил обо мне?
— Белла, конечно. Как я понял, об этом писали все местные газеты, а она их читает от корки до корки. Думаю, статьи не совсем верно отразили твою историю, как это часто бывает.
— Я... не знаю, — вздохнула Джулия. — Как ты можешь догадаться, я не читала газеты.
— Да-да, разумеется. — Кит выглядел смущенным. — Прости меня, Джулия. Представляю, как тебе сейчас тяжело.
— Да. — Чтобы им обоим стало легче, Джулия поспешила сменить тему: — Так зачем ты хотел меня видеть?
Кит просиял.
— Я нашел одну вещь, которая может заинтересовать тебя и твоих родных.
— Вот как?
— Да. Помнишь, я говорил, что занимаюсь ремонтом коттеджей?
Джулия кивнула.
— Так вот... Оказывается, раньше в моем новом доме жили твои бабушка с дедушкой. Водопроводчики разбирали половые доски и нашли вот это. — Кит показал сверток.
— Что это?
Кит аккуратно развернул бумагу, и на свет появилась маленькая книга в кожаном переплете.
— Дневник, который начинается с тысяча девятьсот сорок первого года. Я быстро пролистал его и понял, что это жизнеописание военнопленного из тюрьмы Чанги.
— Это, кажется, в Сингапуре? — Джулия нахмурилась.
— Да, — ответил Кит. — Многие британские солдаты, воевавшие в то время в Малайе, в конце концов попали в эту тюрьму. Ты не знаешь, твой дедушка был военнопленным?
— Дедушка Билл много рассказывал про Восток, но в основном про красивые цветы, которые там растут. — Джулия улыбнулась. — Он никогда не говорил про Чанги.
— Вряд ли он стал бы рассказывать про тюрьму маленькому ребенку, но, судя по твоим словам, дневник вполне мог принадлежать ему, — рассудил Кит. — Чей он еще, если твой дедушка всю жизнь прожил в этом коттедже?
— Можно посмотреть?
Джулия протянула руку, и Кит отдал ей дневник. Открыв первую страницу, она увидела, что кожаный переплет защитил тонкую бумагу от ветшания и рукописный текст остался вполне читаемым. Слова были написаны красивым, изящным почерком черными чернилами.
— Ты узнаешь почерк своего дедушки? — спросил Кит.
— Честно говоря, я не помню, какой у него был почерк. Кажется, я не видела написанных им текстов. Обычно, когда требовалось занести в журнал сведения о различных сортах орхидей, выращенных им в теплицах, за него писала моя мама, — откликнулась Джулия. — Возможно, папа узнает его почерк. Или бабушка. Ей уже за восемьдесят, но она, насколько я слышала, по-прежнему в здравом уме и твердой памяти. Но если это действительно дневник дедушки, то почему он его спрятал — вот в чем вопрос.