А как же добро и зло, спросила себя Тави и покачала головой. Это останется людям, которым и принадлежит изначально. Вмешательство Иных только разрушает их. Обезумевшая от взаимоисключающих эмоций Эппл, ломающая руки на обочине пустынной дороги, – вот итог работы асуров. Хаос, замешательство, потеря опоры и ориентиров… Можно ли считать настоящим злом то, что совершается по велению неодолимой природы? И добро ли то, что творится под давлением Света? В этом нет осознанного выбора. Вечная несвобода. Вечный бег в колесе судьбы…
Тави взглянула сквозь Сумрак. Воронка, похожая на ядерный гриб – или чудовищный, порожденный болезненной фантазией фонтан. Волна, фонтан – какая разница? Ценой своей жизни Дэнг оставил ей источник энергии. Тави видела переплетение узоров, создающее эту структуру, и, как на Слоновом острове, могла разрушить ее, втянуть в себя черно-белый поток – и выбросить радужной сокрушительной волной. Сделать то, что когда-то просил, требовал, вымаливал Ратна. Море Тьмы погасит Свет. Море Света развеет Тьму… Изначальные Силы исчезнут. Останется лишь серый Сумрак, содержащий в себе все оттенки… все, кроме черного и белого. Иные перестанут делиться на Темных и Светлых. Великое противостояние закончится. Судьбы асуров перестанут зависеть от единственного решения, принятого импульсивно и необдуманно, срежиссированного опытными сородичами…
Что остановило ее на Слоновом? Только память о Сильвии и нежность к Андрею. Но они оба предали ее. Сильвия – потому что была Темной. Андрей – потому что был Светлым… Свет и Тьма разрушили ее жизнь. Лишили ее свободы, дружбы, любви, всего, ради чего стоило жить. Но она может это исправить.
Тави тихо засмеялась и потянулась к воронке, нащупывая слабые места в ее структуре, выискивая нити, за которые нужно потянуть, чтобы вобрать без остатка Силу, оставленную ей Красным Драконом.
Он совершил ошибку и потратил слишком много Силы, пытаясь пробить портал на вершину. Безнадежное занятие: Сумрак вокруг утеса был перенасыщен энергией; он бурлил и кипел, как узкая бухта между скалами во время шторма, и нечего было и думать пробраться через эти взбесившиеся воды. Но он попытался – и теперь расплачивался за ошибку дикой головной болью и слабостью, от которой темнело в глазах. Гипогликемия. Бич Иных, потративших слишком много энергии. Усилия выжгли из крови почти всю глюкозу – если бы не привычка таскать в кармане кусковой сахар, Андрей уже лежал бы в коме.
И нельзя остановиться, отсидеться, восстановить силы. Он грыз сахар на ходу, ползком втаскивая себя на очередную отвратительно теплую и влажную ступень. Его мутило от затхлого запаха гниющих листьев, бьющего прямо в ноздри, руки покрылись липкими пятнами, крутило живот. От Андрея воняло потом, немытым телом, какой-то гнусной приправой, в которой он испачкался, слепо шатаясь по Краби. Он был отвратителен сам себе, но то, что готовилось на вершине утеса, было еще гнуснее. Он должен был торопиться: Тави, проклятый оборотень-тав, уже добралась до своей цели. Он чувствовал, как дрожит Сумрак, готовый отдать Силу – и выплеснуться мутным разрушительным потоком.