Большой дом, построенный лет пятнадцать тому назад, стоял в некотором отдалении от хозяйственных построек плантации, теснившихся вокруг старого дома, уничтоженного пожаром вскоре после появления нового. К прежним помещениям для рабов прибавились новые — целая улица хижин, где содержались отборные самцы и самки. Хаммонд Максвелл не прибегал к услугам белых надсмотрщиков. Он полностью полагался на доверенных рабов, каждый из которых имел строго очерченный круг полномочий. К тому же в Фалконхерсте рабов не утруждали тяжелой работой: здесь они были вовсе не рабочими лошадками, поэтому одна из главных трудностей заключалась как раз в том, чтобы найти занятие для всех.
Работа в Большом доме показалась Драмжеру труднее и хлопотнее, чем нехитрые манипуляции, выполнявшиеся им в поле. Здесь пришлось многое постигать заново: ведь у него началась совсем другая жизнь, непохожая на первобытное, вольное существование, к которому он привык в хижине старухи Люси. Там все было проще простого: ешь, спи, работай в поле, а услышав зов природы, забирайся в кусты. Прежняя жизнь не была осложнена атрибутами цивилизации. Уборка кукурузы, таскание воды для работников, кормление свиней и дойка коров не требовали ни раздумий, ни излишней сосредоточенности. Тем более не представляло труда поглощение пищи: достаточно было просто донести ее до рта, что обычно осуществлялось при помощи пальцев (а за столом у старухи Люси — деревянной ложкой из деревянной миски). Проблемы одежды не существовало: он обходился грубыми штанами из мешковины и простой холщовой рубахой, с обувью же был вовсе незнаком.
Работа продолжалась всего лишь с рассвета до заката и не требовала больших усилий. После работы он мог коротать время с приятелями, болтая о девчонках и предвкушая путешествие на новоорлеанский аукцион и собственную неутомимость в роли племенного самца на крупной плантации.
Такой безмятежной была жизнь раба на плантации Фалконхерст, где почти не приходилось гнуть спину на хлопке и где не было белых надсмотрщиков с их бранью и кнутами. Зато, едва попав в Большой дом, Драмжер оказался в окружении бесполезных на первый взгляд предметов, которым, однако, принадлежало важное место в усложненной жизни белых хозяев. Всюду, куда ни погляди, громоздились прихотливые вещицы, причем у каждой было свое место; обращаться с ними приходилось с великой осторожностью, уход за ними был сопряжен с бесконечными хлопотами. В хижине Жемчужины обходились сальной свечкой в деревянном подсвечнике, в Большом же доме все подсвечники были медными или серебряными, и полировать их приходилось ежедневно. Деревянные ложки Жемчужины были ничуть не менее удобными, чем серебряные приборы, к тому же, потеряв или сломав одну, можно было вырезать хоть десять. Зато серебряные ложки приходилось беспрерывно начищать, аккуратно заворачивать во фланель и переносить, затаив дыхание, как свежеснесенные яйца. Лампы в Большом доме надо было заливать маслом, свечи в канделябрах менять ежедневно, фарфоровые ночные горшки ежеутренне опорожнять и драить, коврики и дорожки вытряхивать, тысячи других предметов мыть, скрести, доводить до блеска, отряхать, прибирать — и ни в коем случае не терять, не разбивать, не класть куда попало…