Ютта встрепенулась – удивление и испуг выражали ее широко раскрытые глаза.
Госпожа фон Гербек онемела. Неужто этот человек дошел до такой степени нахальства, что воображает о возможности присутствовать в музыкальной комнате его превосходительства?..
– Само собой разумеется, не здесь, – продолжал спокойно молодой человек. – У тебя нет своего собственного инструмента, но в пасторском доме?
– В пасторском доме? – вскричала госпожа фон Гербек, всплеснув руками. – Ради неба, что это у вас за идеи, мой дорогой господин мастер?.. Присутствие фрейлейн фон Цвейфлинген в доме пастора невозможно – она совершенно разошлась с этими людьми!
– Это я слышу в первый раз, – сказал молодой человек. – Разошлась потому только, что твои расстроенные нервы не могли выносить детского шума? – обратился он к Ютте.
– Ну да, конечно, это было главной причиной, – ответила она с неудовольствием.
– Я и теперь без ужаса не могу вспомнить об этих Линхен и Минхен, Карльхен и Фрицхен с их подбитыми гвоздями башмаками и дерущими ухо голосами, – с того ужасного времени я получила нервную головную боль… Да и, наконец, я должна тебе сказать, что невыразимую антипатию чувствую к самой пасторше. Эта грубая доморощенная особа претендует на какое-то господство, которому все должно подчиняться. Понятно, я не имею ни малейшего желания стать под ее команду, которая, без сомнения, направлена была к тому, чтобы заглушить во мне все высшие интересы. – И она снова опустилась в утомлении на подушки козетки.
– Это очень жесткий и слишком быстрый приговор, Ютта, – произнес горный мастер. – Я очень высоко ставлю пасторшу, и не только я один, но ее любят и уважают во всей окрестности.
– Ах, Боже мой, что понимает это мужичье! – проговорила госпожа фон Гербек, пожимая плечами.
– Ютта, я убедительно должен тебя просить серьезнее отнестись к этой отличной женщине, – продолжал он, не обращая внимания на дерзкое замечание гувернантки, – тем более что в нашей будущей уединенной жизни на заводе она единственная женщина, с которой ты будешь видеться.
Ютта еще ниже опустила голову, а госпожа фон Гербек принялась откашливаться.
– Так ты позволишь мне принести тебе шляпу и салоп, не правда ли? – спросил горный мастер, поднимаясь. – На воздухе великолепно…
– И дороги залиты водой, – добавила сухо гувернантка. – Я положительно вас не понимаю, господин мастер. Вы хотите любой ценой сделать больно фрейлейн фон Цвейфлинген? Я заботливо оберегаю ее от сквозного ветра, а теперь она, неизвестно для чего, должна промочить ноги? Делайте со мной что хотите, но этого я не допущу!