Франциск I отвел его в сторонку.
– Монклар, каково состояние нашего доброго господина Лойолы? Вы же знаете, меня очень беспокоит его рана, за которую мы, надеюсь, немедленно отомстим.
Монклар сдержанно улыбнулся. Он знал, что Рабле находится у короля, и понял, какие страсти бушуют в королевских мозгах.
– Произошло подлинное чудо, сир! – ответил он. – Пока можно сказать одно: святой муж не покинет сей мир!
– Ага! – буркнул король и вернулся в себе.
«Если бы я сказал ему, что Лойола вот-вот преставится, он бы повторил мне приказ об освобождении Доле», – подумал Монклар.
– Хорошо! – сказал король Рабле. – Попробую сделать для него невозможное.
– Вы спасете Доле, сир? Ах, спасибо, мой благородный король!
– Ну нет! Клянусь Святой Девой! Я хочу сказать, что сделаю последнюю попытку рассмотреть, есть ли средство спасти вашего протеже… Церковный суд уже занялся этим делом. Придется идти до конца.
– Почему же, сир? Почему? – спросил Рабле.
– Это большая политика, мой мэтр. Во Франции нет большего уважения, чем то, которым пользуются правосудие и религия, если только они непреклонны в своем развитии.
Рабле на этот раз промолчал. Он был побежден. Он говорил о гуманности, равенстве, а король ответил ему: «Государственные интересы…»
Он понял, что Доле обречен, и с презрением воздержался от ответа Франциску I, который, чтобы не отталкивать доктора, сказал ему следующее:
– Успокойтесь, мэтр. Если нужно осудить Доле, несмотря на его невиновность, каковую вы активно защищаете, я чувствую себя достаточно сильным, чтобы спасти ему жизнь…
Философ, раздавленный горой несправедливости, которую он пытался приподнять, склонил голову то ли в знак прощания, то ли от безнадежности.
– А лекарство? – стыдливо вымолвил король.
– Буду над ним работать, сир.
– И вы, мэтр, обещаете, что оно будет готово завтра утром?
– Обещаю, сир.
– Запомню ваши слова…
– Я никогда не нарушаю своих обещаний, сир!
На этих словах, задевших Франциска, Рабле поклонился, вышел из комнаты с разбитым сердцем, закрылся в лаборатории, на скорую руку им оборудованной.