Серафин держал прежний темп в оркестре и, к его удивлению, Мария так провела эту сцену, как будто падение было задумано изначально. Ни одна нота в ее голосе во время сложнейшей вокальной партии не дрогнула, она блестяще провела и второй акт. Но в третьем акте нога начала стремительно опухать, боль становилась нестерпимой, вызвали врача, предлагали опустить занавес. Она категорически отказалась. Казалось, что боль придает ее голосу новое драматичное, почти контральтовое звучание. Каллас блестяще провела третий и четвертый акты, но в финальной сцене силы оставили ее. Согласно драматургии, она вонзает в себя кинжал и опускается на пол, Мария была уже не в силах подняться. После окончания генеральной репетиции ее отнесли в артистическую. Там ее дожидался взволнованный Батиста. Он привез ее в гостиницу, не отходил от нее всю ночь, меняя холодные компрессы. Премьера прошла блестяще, никто не подозревал о случившемся.
Маэстро Серафин так отзывался об итальянском дебюте Марии Каллас: «Я был потрясен тем, что молодая певица – ей было всего двадцать три года, когда я впервые ее услышал, не итальянка, никогда ранее не бывшая в Италии, так глубоко и драматично воспринимала и воспроизводила итальянскую музыку, как будто это ей передалось генетически».
Успех был оглушительным, критики были в восторге от молодой певицы. Мария оказалась на перепутьи: что же дальше? Уезжать в Нью-Йорк, в маленькую тесную квартирку с вечными скандалами? Нет, она не хочет возвращаться в свою прежнюю жизнь. Но у нее не было никаких видов на будущее, не было достаточно денег на жизнь.
И Менегини принял за нее все решения. Он сказал, что Мария останется в Италии, он позаботится о ее будущем, о контрактах, будет представлять ее интересы. Согласна ли она? Нужно ли говорить о том, как счастлива была Мария. Батиста полностью обновил ее гардероб, они вместе обедали каждый вечер, обсуждали планы на будущее. Он стал ее ментором, отцом, любовником, заменив всех мужчин в ее жизни. Ее не смущала более чем двадцатилетняя разница в возрасте, она была даже рада этому. Мария была влюблена, она писала восторженные письма домой, сестре Джеки и матери.
Однако происходящее не получило никакой поддержки со стороны семьи Менегини. Его мать и ближайшие родственники были против его романа с «этой гречанкой». Батиста еще не сделал официального предложения Марии, он все еще пребывал в нерешительности, не в силах окончательно порвать с родственниками. Его братья говорили, что в случае женитьбы на Каллас, он потеряет большую часть бизнеса. Однако это его не устрашило, и 21 апреля 1949 года Мария Каллас стала синьорой Каллас-Менегини. Она была счастлива. Наконец-то она обрела все, что ранее казалось недостижимым: любящего мужа, оперную сцену. Счастье не омрачала даже враждебность семьи Батисты по отношению к ней. Новые родственники не давали ей забыть, что ее, дочь бедных греков, приняли в достойную семью итальянских бизнесменов. Ее талант, восторги музыкальных критиков были для них пустым звуком. Батиста, находясь в весьма щекотливом и сложном положении, постоянно извинялся за грубость и бестактность своих родственников.