– Черт! – Долгое молчание. – Ладно. Обыщем дом. Ты понизу, я поверху. Осторожно. Этот засранец, может, еще тут. Если что увидишь, стреляй. Не рассусоливай.
– А подмогу не будем вызывать?
– Думаешь, мы сами с этим говнюком не справимся?
– Надо доложить.
– Что доложить? Что дверь открыта? Может, бомж забрался или дети. Сперва обыщем сами. Если найдем его, пристрелим и доложим.
Включив фонарик, он начал медленно подниматься по лестнице. Дубина. Никогда не понимал, зачем Тассо его держит. Он же тупой тормоз. Если я выберусь живым, то исключительно благодаря тормозу Винсенту.
Сперва он проверил уборную, потом мою спальню, потом гостевую комнату, потом кладовку. Наконец добрался до заветной двери. Включил свет и начал осматриваться. Я затаил дыхание под покрывалом, стараясь не шевелиться.
– Черт! – буркнул он, шагая ко мне. Вот он, совсем рядом!
Я хотел выскочить, но тело не слушалось. Как будто парализовало.
Сейчас он подойдет и убьет меня, а я ни рукой, ни ногой…
Он сел на край кровати.
– Черт, – повторил Винсент, зажигая сигарету. – Ведь мог бы сейчас телку снять. Ублюдочный Форд. Когда-нибудь…
Незаслуженное везение. Я сам загнал себя в ловушку, спрятавшись тут, и должен был бы заплатить за свою ошибку по справедливости. Но фортуна бывает неожиданно великодушна.
Превозмогая боль, я зажал в ладони зазубренный осколок и рывком сел. Винсент отлично просматривался сквозь тонкую ткань покрывала, поэтому я не стал тратить время на то, чтобы выпутаться из постельного белья. Громила, должно быть, остолбенел при виде ожившей постели.
Зажав Винсенту рот рукой, я запрокинул ему голову, а другой рукой с размаху вонзил острие импровизированного кинжала в горло. Осколок треснул пополам. Я воткнул второй осколок и несколько раз полоснул им по горлу Винсента слева направо. Громила забился, пытаясь вырваться, но было поздно. Его теплая кровь хлынула, как полчище библейской саранчи из прорехи в небесах, заливая грудь, постельное белье, кровать и меня. Через несколько секунд он перестал дергаться и замер навеки.
Я убил человека. Мое первое убийство. Я столько раз о нем думал. Гадал бессонными ночами, как почувствую себя, когда наконец перейду грань. Теперь я знаю.
Сбросив покрывало, я поднял руку. Дотронулся до своих губ, которые, оказывается, изогнулись в улыбке. Мне хорошо. Убивать – это по мне. В этом мое предназначение. Я осознал в тот момент, что, чем бы я ни занялся – кем бы ни стал, – прежде всего я киллер. Кардинал может мною гордиться.
Я скатился с кровати, вытащил из обмякшей руки Винсента пистолет и двинулся к двери, прихватив по дороге еще один осколок вазы. Без крайней необходимости стрелять не буду – чтоб без лишнего шума.