– Действительно решила?
– Лопни мои глаза!
Она исполнилась решимости. Цель придавала ей сил и заглушала боль от ран, которые я разбередил. Ей все виделось простым и ясным: пойти в полицию, рассказать обо мне, а уж они там разберутся – как-нибудь, неважно как. И она будет счастлива.
– Ди, – начал я, уже понимая, как придется поступить, но все же ища обходные пути, уводящие от порочного, с которого уже не будет возврата, – если я уйду прямо сейчас и больше не покажусь тебе на глаза, ты оставишь все как есть?
– Ни за что! – прошипела Ди. – Я от тебя не отстану. Я знаю, где тебя искать и под чьим началом. Я пошлю за тобой полицию, они притащат тебя назад, и ты заплатишь…
Зря она выложила все карты. Кардинал объяснил бы ей, как важно держать расклад в тайне. Но я смотрел на нее глазами покойного мужа. При всей ненависти она не видела во мне угрозы.
Покорно кивнув, я глянул вниз, в могилу, на скалящийся череп.
– Ди, – бесцветным голосом произнес я, отвечая на заданный ранее вопрос, – мне доводилось…
– Что доводилось? – подозрительно нахмурилась она.
– Убивать.
И я с размаха рассек ей висок краем лопаты.
Она отшатнулась, остолбенев; кровь хлынула из рассеченной головы. Я ударил снова, на этот раз по лицу, сминая кости. Ди рухнула ничком. Попыталась отползти, но я пригвоздил ее к земле и перевернул на спину.
Оседлав ее, я занес острие лопаты над глядящими в разные стороны глазами.
– Мартин, – прохрипела она, мотая головой, умоляя меня не добивать ее. – Мартин… пожалуйста…
– Нет, – ответил я. – Я не Мартин. Я Капак.
И я вонзил лопату прямо между глаз, пронзив череп до мозга. Когда тело подо мной перестало барахтаться, я столкнул его в могилу, к покойному супругу Ди.
В гроб они бы вдвоем не поместились, поэтому я оставил его открытым. Ожесточенно ворочая лопатой, я закидал могилу землей, прервавшись только раз, когда подобрал комок мозгов и швырнул в яму на корм слизням.
Закончив, я утрамбовал рыхлую землю и, отступив назад, оглядел свежий холмик. Днем будет видно, что тут копались. Но это если присмотреться, а так пройдет несколько дней, прежде чем полиция найдет следы преступления. К этому времени я уже буду далеко.
Одним прыжком перемахнув через стену, я пружинистой походкой зашагал прочь, на ходу закинув лопаты в темную придорожную канаву. Я не чувствовал ничего – ни мук совести, ни паники, ни тревоги, ни сомнений. Сделал то, что должен был сделать. И все.
Несколько недель назад – даже несколько дней – я бы весь извелся. Страдал бы оттого, что нарушил свой кодекс чести, не позволяющий убить невинного. Я тешил себя иллюзией, что останусь чист, участвуя в грязных делах. Теперь иллюзия развеялась.