Он остановился. И она заметила, что он немного дрожал. И она почувствовала в свой черед, что внезапное волнение сжало ей горло. Как будто чьи-то пальцы медленно стискивали ей шею, около самой глотки. Она сделала над собой усилие, чтобы откашляться. И сказала каким-то хриплым голосом:
— Вы такой хороший, такой хороший…
Потом, помолчав немного, она спросила с неподдельным интересом:
— Где находится эта бухта Галонг — так, кажется, вы ее назвали.
Он объяснил:
— Это очень, очень далеко: в самой глубине Тонкинского залива, а этот залив омывает Индокитай.
— Это я знаю.
Он облокотился о постель и положил подбородок на свой кулак.
— Да, верно!.. Ведь вы образованная!
Она постаралась улыбнуться.
— Не смейтесь надо мной.
Но он был вполне серьезен:
— Я не смеюсь. Вы действительно образованны, не только для женщины вашего круга, но и для женщины какого угодно круга. Да, живя подле вас, многому можно научиться. Я научился многому, несмотря на то, что я уже старик. И тот, кому посчастливится иметь вас своей подругой на более долгий срок, иметь вас спутницей своей жизни, найдет в вас полезную, бесценную подружку.
Она покраснела от смущения, но в глубине души сильно обрадовалась. Эти его слова были ей особенно приятны.
Тем не менее она прервала его:
— Ну так вот, вы сказали, что это Галонгская бухта…
Он кивнул головой:
— Это скорее целый архипелаг, а не бухта. Представьте себе около двухсот или трехсот маленьких, крутых, высоких и очень черных островов, и между этими островками гладкое серо-зеленое море, неподвижное, мертвое море. Материк совсем скрыт за этим архипелагом. Туда добираются почти ощупью, самыми извилистыми путями, после долгого плавания, которое больше напоминает игру в прятки, чем путешествие к определенной цели. И внезапно видишь аннамитскую деревушку, которая состоит из ста или двухсот хибарок и десяти или пятнадцати домиков европейцев, которые расположены по одной линии вдоль берега. Я буду жить в одном из таких домиков. И я проживу там целых два года, почти один, не встречаясь ни с кем, кроме нескольких офицеров, с которыми я могу и не сойтись, без каких бы то ни было развлечений, кроме прогулок по довольно однообразной местности и охоты, если мне вдруг захочется этого.
Он по-прежнему смотрел на ее белую руку с блестящими ногтями, которая покоилась на кружевах. И он закончил свою речь:
— Вот видите, у меня будет достаточно свободного времени, чтобы вспоминать о Селии и сожалеть о ней.
Белая рука поднялась с кружев, поколебалась и снова упала. И Селия прошептала с неподдельным волнением: