Когда мы пришли в общежитие, дверь нашей комнаты оказалась запертой. Я предварительно договаривался обо всем с приятелями, и они заверили меня, что кто-то из них с шести часов будет дома. Уже было семь, и где они застряли я не знал. Я постучал в дверь несколько раз, никто не ответил. Я постучал громче, я начал колотить, но все напрасно.
– Надо попросить дежурную, – сказала моя интеллигентная попутчица. – У них всегда есть дубликаты ключей.
– Какую дежурную? – мрачно ответил я. – Я здесь нелегально.
Звать дежурную не пришлось. Она сама явилась на шум.
– Ты чего здесь колотишь в двери? Ты что, не видишь, что никого нет.
– Да мне никто и не нужен. Я просто оставил у ребят свои вещи. А у меня через час поезд. Вы нам откройте, я заберу вещи, и вы назад закроете.
– Ага! Сейчас! Разбежалась! Я ему открываю комнату, он берет, что захочет, и тю-тю, а я отвечай. Нема дурных. А будешь колотить – позову милицию.
Дежурная удалилась, а моя спутница пошла ее уговаривать. Через полчаса она вернулась и сообщила мне, что дежурная неумолима. В отчаянии я стал колотить в дверь изо всех сил, и тут мы услышали непонятный звук. Что-то упало и звякнуло. Я понял, что это был ключ изнутри. Я начал колотить без передышки. К нам с криками «Хулиганье» неслась уже дежурная, и в это время дверь открылась и в ней показался сонный Илья Ефимович в трусах с возгласом:
– Вот черти! Ни днем, ни ночью поспать не дадут. Чего ты колотишь?
Объяснять не было времени. Я схватил чемодан, моей даме дал склейки и рулон с ватманом и помчался к выходу. Я предложил моей бедной спутнице темп, на который был способен в свои двадцать, но она стойко держалась. Мы выскочили на перрон как раз в ту минуту, когда поезд начал медленно двигаться. Я вбросил чемодан в первый попавшийся вагон, несмотря на протесты проводницы, и влез в него сам. И тут началось самое интересное.
Моя спутница потеряла темп и оказалась у дверей следующего вагона. Она забросила в него склейки и рулон. В этих дверях стоял дюжий детина и с криком «Не дрейфь, мамаша, мы тебя не оставим». он подхватил ее под мышки и втащил в вагон. Мы с ней в один голос начали кричать изо всех сил: я – «она не едет», она – «не трогайте меня, я провожающая». Ее выпустили в самой последней точке перрона, она сбила кого-то, они вместе приземлились, но я увидел, как она поднялась и помахала мне рукой. Потом я переживал, что не взял ее координаты.
Я прошел по вагонам, собрал свои вещи, нашел свой вагон и свое место и, наконец, успокоился. В Ленинград я приехал с опозданием на три дня. Я, как было договорено в деканате, отправился в строительный институт, где получил направление в общежитие на Курляндской.