Аврора пока еще не была готова к тому, чтобы перестать злиться на эту подлую Джулию. Но ее выводило из себя то, что Томми совершенно не интересовало, что она сердится на Джулию. Он никак не реагировал, когда она заводила о той речь.
— Джулия была такая белочка-хитрюшка, — как-то обмолвился он. Это было все, что он о ней сказал.
— В семьях военных часто что-нибудь происходит, — произнесла Аврора. Она доела пирог и достала зеркальце, но ей было почти неинтересно, как она выглядит, и заниматься своим лицом она не стала. Пусть все остается, как есть, — хоть до ее смертного часа или, по крайней мере, до возвращения домой.
— Генерал — тоже из военной семьи, — напомнила ей Рози. — Хотя неприятностей от него одного раз в пять-шесть больше, чем от целой семьи военных. Я сомневаюсь, чтобы он хоть раз на минуту не сомкнул ночью глаз.
— Ты не права, — перебила ее Аврора. — Из-за меня у него были тысячи минут, когда он не смыкал глаз. Уж я-то могу так вывести его из себя, что ему уже не до сна.
Генералу Гектору Скотту, любовнику Авроры, было восемьдесят шесть лет, и это совсем его не радовало. Еще менее радовало его то обстоятельство, что три недели назад ему удалось нарушить разом все известные законы физики и опрокинуть на себя тележку с разными причиндалами для игры в гольф. При этом генерал получил перелом обеих ног и бедра. Сейчас он выздоравливал, но так медленно! Он жил у Авроры, и ему приходилось все время сидеть на застекленной веранде второго этажа, примыкающей к спальне Авроры.
Де-факто он был в заточении на этом втором этаже, что тоже огорчало генерала Скотта. Невзирая на его суровые, если не сказать, свирепые протесты, Аврора распорядилась, чтобы его перенесли наверх. Молодые люди, которые привезли его домой на «скорой», видимо, не предполагали, что он был в чине генерал-полковника, и слушались только Аврору, не обращая никакого внимания на то, как яростно он сопротивлялся.
Генерал Скотт сразу догадался о причине своего заточения. Аврора освободила первый этаж, чтобы беспрепятственно принимать других своих ухажеров, и теперь он уж никак не мог помешать ей, решись она предпринять что-нибудь этакое.
Наибольшую угрозу представлял этот французишка Паскаль, атташе французского консульства. Паскаля генерал не выносил и никогда этого не скрывал. Впрочем, он вообще мало что скрывал, а в последние несколько месяцев перестал скрывать даже некоторые части своего тела, которые, по мнению Авроры и Рози, ему было бы лучше не демонстрировать.
Обе женщины размышляли об этой новой причуде генерала, покидая «Поросенок» и направив старенький «кадиллак» на дорогу, ведущую к дому, мимо череды великолепно подстриженных дубков в парке Ривер-Оукс.