— Аста, милая, я же говорил, что это ненадолго. Немного потерпи, я придумаю, как решить проблему, — залебезил магистр, что совершенно не вязалось с его характером и внешностью. Но это для меня. Я-то видела настоящего Бриара, с легкой улыбкой и озорно сверкающими глазами, а вот что там творила иллюзия, не знаю. Но это и не важно, мое дело — потихоньку накалять обстановку.
— Мне надоело ждать! Почему она всегда на первом месте? — снова начала я повышать голос и постаралась даже нагнать слезы. Если я еще и расплачусь, будет совсем хорошо. — Разве ты меня не любишь? — Я бросила на него отчаянный взгляд.
— Конечно, люблю, — поспешил убедить он, перехватывая мои уже трясущиеся руки.
— Тогда разведись! — буквально потребовала я. — Брось ее! — И, резко сменив тон, соблазнительно зашептала (впрочем, не настолько тихо, чтобы соседние столики при остром желании не смогли разобрать): — Только представь: засыпать и просыпаться в моих объятьях. Каждую свободную минуту проводить вместе, а не встречаться пару раз в неделю, если повезет. Вообрази, я — полностью твоя, а ты — мой, неужели не хочешь?
— Хочу, — хрипло ответил магистр, не сводя с меня пристального взгляда. — Ты даже не представляешь насколько.
— Значит, ты бросишь ее? — с надеждой спросила я, подавшись вперед.
Пара мгновений молчания, наконец Бриар нахмурился и ответил:
— Пока не могу.
И тут я сделала это. Я расплакалась. Не картинно, когда хрустальные слезы ровными дорожками скатываются по мраморному лицу, а совершенно некрасиво, размазывая по лицу макияж, слезы и сопли сжатыми в кулачки руками.
— Я так и знала-а-а! — проскулила я. — Ты меня-я не лю-у-убишь!
— Аста, родная моя, что ты говоришь, конечно, люблю, — пытался унять меня магистр.
— Не ври мне! — взвизгнула я, вскочила на ноги и залепила ему крепкую пощечину. Можно было обойтись и без такой драматичности, зато на душе полегчало. Я так давно подавляла желание стукнуть его. Не то чтобы он сильно передо мной провинился, но нервы помотал изрядно, и теперь часть негатива ушла. Наверное, чтобы стало совсем хорошо, надо было врезать еще раз, но перебора мне бы не простили. Поэтому я стояла и, громко, истерично всхлипывая, причитала, какая дура, что поверила в его любовь. Но долго заниматься самобичеванием мне не дали. Магистр быстро потянул меня за руку и, усадив к себе на колени, стал успокаивать, бормоча какую-то нежную чепуху. Я не слушала, прикидывая, когда будет уже достаточно изображать рыдания. Решив, что уже вполне повеселила публику, начала потихоньку успокаиваться и наконец вслушалась в то, что мне шептали.