Он же остановился неподалеку от пахнущей сыростью зияющей ямы и стал пристально рассматривать соседние надгробия. Только когда гроб опустили в яму, сверху насыпали земляной холм и толпа быстро рассосалась, человек и дымчатых очках подошел поближе и прочитал надпись на воткнутой в холм деревянной табличке: «Георгий Иванович Медведев. 1907–1983».
Минут через пятнадцать этот же человек стоял в будке телефона-автомата напротив кладбищенских ворот и говорил вполголоса:
— Да, товарищ генерал, до конца дождался. Все были. Прошло без эксцессов. Отданы последние почести, все как полагается. Правда, близко к гробу подойти мне не удалось, но лицо я видел… По приметам, вроде бы он. И могилу видел. Да, стоит, с его фамилией. Так что, думаю, дело можно закрывать…
Повесив трубку на рычаг, мужчина в шляпе вышел из будки и с сомнением глянул в сторону кладбища.
— Странно все это, — пробурчал он себе под нос. — Как-то очень ненатурально. Ну да ладно — нет человека, нет проблемы…
Жизнь — как море. Заходишь в воду у самого бережка, вода по колено, потом начинаешь плыть, и плывешь без оглядки, покуда хватает силенок, под конец нырнешь, все глубже, глубже… И спохватываешься, когда разбирает страх, что нырнул слишком глубоко и уже не сумеешь выплыть… Бремя прожитых лет давит на грудь, тяжким камнем навалившись на сердце, с годами его все сильней и сильней тянет ко дну… Тяжелее дышать, тяжелее двигаться. Слабеют руки, разжижаются мысли, тает память, и остается только мелочная жажда жизни, или стариковские капризы, или жгучее желание разорвать узел существования разом — и уйти.
Но когда у тебя за спиной громоздится созданный тобой, твоей упрямой волей и твоими руками огромный мир, который ты, одряхлевший и умирающий, уже не можешь объять, но чувствуешь его всей душой, — ты не имеешь права уйти просто так, не сказав напутственного слова. Это даже не подло… Это преступно!
Медведь пригубил рюмку и стал пить горькую микстуру мелкими глоточками, как ликер, не морщась. Кому нужна она, эта микстура? Как мертвому припарки! Он понимал, что осталось ему жить на этом свете уже совсем недолго. В последние месяцы все сильнее донимала печень, особенно по утрам, точно в ней поселился прожорливый червяк, грызущий его изнутри. Все труднее с каждым днем становилось дышать, особенно бессонными ночами. Уколы не избавляли старика от изнуряющей нутряной боли. Он знал, что беспощадная хворь сжирает его медленно, но верно, приближая смерть…
«Что ж, рано или поздно этот день должен будет наступить, — думал Медведь без печали, — и надо быть ко всему готовым, особенно к визиту дрянной старухи с ржавой косой»,