Колин преобразился. Он вымыл голову и побрился. Его одежду выстирали и выгладили. Особое внимание было уделено белоснежной сорочке, которая, как никогда, была ему к лицу. Черные джинсы сидели на нем как влитые. Он медленно, со смущенной улыбкой шел к ним, понимая, что они внимательно его разглядывают. Свет от люстры играл на темных завитках его волос.
— Вы чудесно выглядите, — сказал Роберт, когда между ними осталось еще несколько шагов, и с обескураживающей прямотой добавил: — Как ангел.
Мэри сияла улыбкой. Из кухни послышался звон тарелок. Она вполголоса повторила сказанную Робертом фразу, делая ударение на каждом слове:
— Вы… чудесно… выглядите, — и взяла его за руку.
Колин рассмеялся.
Роберт вынул пробку, и белая пена хлестнула вверх из узкого горлышка бутылки, он повернул голову в сторону и резко выкрикнул имя Кэролайн. Она тут же вышла из-за одной из белых дверей и заняла место рядом с Робертом, лицом к гостям. Когда все подняли бокалы, она тихо проговорила:
— За Колина и Мэри, — быстрыми глотками опустошила бокал и вернулась на кухню.
Мэри извинилась и вышла, и, как только двери в обоих концах галереи закрылись, Роберт налил Колину еще один бокал шампанского, подхватил его под локоть и вывел из мебельных закоулков туда, где они могли беспрепятственно прогуливаться вдоль галереи. Кончиками пальцев придерживая локоть Колина, Роберт принялся объяснять ему особенности то одного, то другого предмета, принадлежавшего когда-то его деду и отцу; известный столяр-краснодеревщик сработал этот бесценный угловой столик с уникальной инкрустацией — они остановились перед столиком, и Роберт провел рукой по столешнице — специально для деда, в благодарность за юридическую помощь, которая помогла восстановить доброе имя дочери мастера; а после о том, какое отношение вот эти темные полотна на стене — их начал собирать еще дед — имеют к некоторым известнейшим школам, и о том, как его отцу удалось доказать, что некоторые мазки определенно принадлежат руке мастера, который, вне всякого сомнения, направлял работу ученика. А вот это — Роберт взял в руки маленькую серую модель знаменитого собора — было сделано из свинца, добытого на единственной в своем роде швейцарской шахте. Колину пришлось удерживать модель обеими руками. Дед Роберта, как выяснилось, владел несколькими паями в этом горнодобывающем предприятии, запасы руды там вскоре истощились, но равных тамошнему свинцу не было и нет во всем мире. Статуэтку, выплавленную из одного из последних добытых на шахте кусков этого свинца, заказал его отец. Они двинулись дальше: рука Роберта по-прежнему лежала у Колина на локте, но легко, почти незаметно. Вот печатка деда, вот его оперный бинокль, отец тоже им пользовался, и оба они сквозь эту маленькую вещицу лицезрели премьеры, самые знаменитые выступления — здесь Роберт перечислил несколько опер, сопрано и теноров. Колин кивал и, по крайней мере поначалу, с заинтересованным видом задавал наводящие вопросы. Впрочем, особой нужды в них не было. Роберт подвел его к маленькому резному книжному шкафу из красного дерева. Здесь стояли любимые романы отца и деда. Сплошь первоиздания, с маркой известнейшего книгопродавца. Колину известен этот магазин? Колин сказал, что ему доводилось о нем слышать. Затем они оказались у серванта, в проеме меж двух окон. Роберт поставил стакан, и руки его тихо опустились вдоль туловища. Он стоял молча, склонив голову, как будто читал про себя молитву. Колин почтительно остановился в нескольких шагах от него и принялся разглядывать мелкие вещицы, которые словно нарочно собрали здесь для того, чтобы устроить на детском утреннике игру в «запомни все».